Виновны в защите Родины, или Русский

Оглавление

204

Многие офицеры и даже сержанты, особенно из первого состава отряда, давно уже превратились по необходимости в самостоятельные фигуры, способные без постоянной опеки сверху создавать свои группы, оперативно реагировать на вызовы и энергично, своими силами, реализовывать внезапно предоставляющиеся возможности. Все сливалось в одну, отнюдь не денежную, копилку, распоряжались содержимым которой два майора — командир отряда Чеслав Млынник и старший инспектор аналитической группы Александр Чехов. А вот кто из них был главнее — над этим суетным вопросом задумываться было незачем и некогда. Все решала конкретная ситуация, которую каждый из майоров разруливал силами отряда в рамках своей особой компетенции.

А вот кто командовал майорами? Кто формально — было известно. Фактически — сегодня не скажет никто, даже они сами.

Только за полночь стало потише. Архаров пошел в свой кубрик напротив сортира, Мишка Ленин повез куда-то на «Волге» Чизгинцева. Не слышалось и шагов в длинном коридоре барака. Толик захлопотал с ужином — открывал тушенку, перебирал какие-то припасы в маленьком «Морозко», стоявшем на тумбочке. Иванов нехотя поднялся с койки и стал надевать бушлат.

— Ты куда, Валера?

— Палыча посмотрю. Старик ведь не железный. Сейчас по времени на «Шифер» смену вести, а его что-то не видно.

«Шифер» — это позывной крыши котельной, на которой дежурил пулеметчик. Ну и еще пара ребят дополнительно к нему из резерва. А основной позывной базы — «Дубровка». И дальше уж — по номерам. Так и посты обзывали — по позывным — «Север», «Юг»… Районная котельная была за территорией базы, хоть и примыкала к ней. Здание было огромным, при большом желании в нем могла незаметно накопиться под видом рабочих большая группа. противника? Ну, называя вещи своими именами — именно противника. Шутки в сторону отброшены после недавней горячей ночи. Зато с крыши котельной прекрасно просматривались все подходы к базе и проходящее рядом шоссе.

Толик выдернул кипятильник из розетки.

— И правда. Пойдем посмотрим, что на улице делается. Конечно, без присмотра посты и без нас не оставят, но, поскольку наши люди тоже мерзнут, пройдемся и мы по холодку — лучше спать будем.

Оба прекрасно понимали, что вся эта бодяга с усилением омоновских постов пополнением затеяна командиром исключительно с целью сразу же обкатать новых людей, заставить их с ходу включиться в другую жизнь, в новый коллектив и новое место службы. Времени на сколачивание экипажей, или как еще это назвать (?), — не было.

Да и серьезность обстановки лучше всего понимается в ночном карауле, когда кругом враг, когда все кошки серы, а пули — нет-нет да и посвистывают самые что ни на есть настоящие.

Друзья посмотрели по списку, кто сейчас заступает на смену, зашли в один из кубриков — Палыч был уже там — будил крепко отключившегося сержанта. Рядом с Трегубовым сонно покачивался курсант школы милиции — еще в шинелку одетый. Похлопали Палыча по спине, дескать — порядок, молодец! И пошли на улицу. Звезды светили все так же ярко. Мороз усилился, снегом и не пахло, несмотря на конец января. Покурили у крыльца, посмотрели, как пошла на пост смена. Жизнь на притихшей базе не прекращалась и ночью. Вот начальник штаба, пританцовывая на ходу с грацией тяжеловеса на ринге, пробежался по дорожке — пошел лично проверять караул. Вот вспыхнул ярко свет в полутемной обычно ночью дежурке и тут же погас. Все шторки на окнах во всех бараках были плотно закрыты — никому не хотелось в своем же кубрике светиться мишенью для снайпера. Приезжали и отъезжали машины через КПП. Но ни одного милицейского «уазика» среди них не было. То иномарка скользнет в ночь, то «Волга», то неприметный «жигуленок», то «рафик».

Автопарк ОМОНа за последний месяц серьезно расширился за счет конфискованных у незаконных военизированных формирований, проще говоря — у латышей, машин самых разных марок. К тому же рижская милиция, массово потянувшаяся в ОМОН, часто уходила в отряд не только со своим оружием, но и со своим служебным автотранспортом. Кто-то умудрился пригнать на базу даже фургон из вытрезвителя Московского района. Да еще, как оказалось, в фургоне мирно спал тем временем какой-то сержантик из Средней Азии. Заснул спьяну прямо на рабочем месте, а утром проснулся запертым уже на базе. Когда открыли его, чуть не замерзшего, решил парень, что допился наконец до «белочки» — уж никак не чаял оказаться вместо «Маскачки» в Вецмилгрависе. Таких, конечно, отправляли восвояси. Но это казус, анекдот.

А на самом деле сотрудники милиции, решившие перейти в ОМОН, рисковали всем — вплоть до уголовного преследования со стороны латышской прокуратуры. Но в Рижском ОМОНе уже успело сложиться железное правило — своих ни под каким предлогом не сдавать! Вытягивали из любых ситуаций, не считаясь ни с чем. БТР могли послать в город, если надо было защитить своего бойца. Впрочем, обычно хватало звонка с серьезным предупреждением тем, кто рискнул попробовать задержать в

Риге омоновца. Иначе было нельзя. Под постоянной угрозой находились экипажи, работавшие в городе, члены семей, да и вообще все, так или иначе связанные с ОМОНОм, люди. И не важно было, о ком шла речь — об офицере или простом сержанте, перешедшем в отряд неделю назад.

Не будь этого, кто бы тогда пошел в отряд, бросив прежнее место службы да еще проживая в служебной квартире вместе с семьей на одной лестничной площадке с бывшими коллегами, решившими служить независимой Латвийской Республике?

Конечно, семьи старались отправить к родственникам, желательно за пределы Латвии. Командование помогало деньгами на содержание семей вдали от дома. Но всех не отправишь — попробуй поспорь с упертыми женами!