|
Оценить:
|
Песнь Кали
2
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Эйб покачал головой.
– А как насчет Амриты и крошки Элизабет-Регины…
– Виктории,– закончил я за него.
Эйб знал, как зовут мою малышку. Когда я впервые сообщил ему, как мы назвали девочку, Эйб заметил, что имя довольно удачное для потомства индийской принцессы и чикагского полячишки. Этот человек был воплощением чуткости. Хоть Эйбу и было далеко за пятьдесят, он так и жил вместе со своей матушкой в Бронксвилле. Он с головой ушел в издание журнала и казался безразличным ко всему, что напрямую с этим не связано. Как-то зимой у него в конторе сломалось отопление, и большую часть января он проработал там, закутавшись в шерстяное пальто, прежде чем пошевелил пальцем, чтобы сделали ремонт. В то время Эйб общался с людьми в основном по телефону или по почте, но его язык от этого не становился менее язвительным Я начал понимать, почему никто не занял мое место ни на посту помощника редактора, ни в должности редактора отдела поэзии.
– Ее зовут Виктория,– повторил я.
– Не важно. А как Амрита отреагировала на то, что ты собираешься сбежать и бросить ее одну с ребенком? Кстати, сколько девочке? Месяца два?
– Семь месяцев.
– Не рано ли уезжать в Индию и оставлять их одних?
– Амрита тоже едет. И Виктория. Я убедил Морроу в том, что Амрита может переводить мне с бенгальского.
Это не совсем соответствовало истине. Именно Морроу предложил мне взять с собой Амриту. По правде говоря, эту работу я получил благодаря имени Амриты. До звонка мне «Харперс» обращался к трем авторитетам в области бенгальской литературы, двое из которых были индийскими писателями, живущими в Штатах. Все трое отвергли предложение, но последний из них упомянул в разговоре Амриту, и – хотя ее специальностью была математика, а не литература – Морроу за это уцепился. «Она ведь говорит по-бенгальски?» – спросил Морроу по телефону. «Конечно»,– ответил я. На самом же деле Амрита знала хинди, маратхи, тамильский и немного пенджаби, а также говорила по-немецки, по-русски и по-английски, но только не по-бенгальски. «Один черт»,– подумал я.
– А Амрита хочет ехать? – спросил Эйб.
– Ждет не дождется,– ответил я. В Индии она не была с тех пор, как ее отец перевез семью в Англию,– тогда ей было семь лет. Да и в Лондоне по дороге в Индию она хочет немного побыть, чтобы ее родители посмотрели на Викторию.– Насчет последнего я уже не покривил душой. В Калькутту с ребенком Амрита ехать не хотела, пока я не убедил ее в том, что эта поездка исключительно важна для моей карьеры. Остановка в Лондоне стала для нее решающим фактором..
– Ладно,– буркнул Эйб.– Валяй, езжай в свою Калькутту.
Его тон, однако, отчетливо выражал, что он думает по поводу этой затеи.
– Объясни, почему ты против этой поездки,– потребовал я.
– После. Для начала расскажи-ка про этого самого Даса, о котором болтает Морроу. Еще я хотел бы знать, почему ты хочешь, чтобы я забил половину весеннего номера «Голосов» для очередной писанины этого Даса. Терпеть не могу перепечатки, а среди его стихов не найдется и десяти строчек, чтобы не печатались и не перепечатывались до тошноты.
– Верно, речь о Дасе,– сказал я.– Но не перепечатки. Новые вещи.
– Рассказывай.
И я стал рассказывать.
– В Калькутту я собираюсь, чтобы разыскать там поэта М. Даса,– начал я.– Разыскать, поговорить с ним и привезти кое-что из его новых работ для публикации.
Эйб уставился на меня.
– Угу,– произнес он.– Не получится. М. Дас умер. Преставился годков эдак шесть-семь тому назад. Кажется, в семидесятом.
– В июле тысяча девятьсот шестьдесят девятого года,– уточнил я, не сумев удержаться от самодовольной нотки в голосе.– Он исчез в июле шестьдесят девятого, когда возвращался после похорон, точнее, кремации своего отца в одной деревне в Восточном Пакистане – сейчас это Бангладеш,– и все решили, что его убили.
– Ага, припоминаю,– сказал Эйб.– Я тогда останавливался на пару дней у вас с Амритой, на вашей бостонской квартире, когда Союз поэтов Новой Англии проводил мемориальные чтения в его честь. Ты еще читал что-то из Тагора и отрывки из эпических поэм Даса про… как ее… эту монахиню – мать Терезу.
– А еще ему были посвящены две вещи из моего чикагского цикла,– добавил я.– Но, кажется, мы немного поторопились. Дас, судя по всему, снова всплыл в Калькутте – во всяком случае, появились его новые стихи и письма «Харперс» заполучил кое-какие образчики через одно тамошнее агентство, с которым они работают, и те, кто знал Даса, утверждают, что эти новые вещи написаны наверняка им. Но никто не видел его самого. Так вот, «Харперс» хочет, чтобы я попробовал раздобыть что-нибудь из его новых работ, но основной темой статьи будет что-то вроде: «В поисках М. Даса». А теперь хорошая новость. «Харперс» имеет право первого выбора из тех стихов, которые я заполучу, но все остальное мы можем тиснуть в «Других голосах».
– Паршивые объедки,– буркнул Эйб, принявшись жевать сигару. За годы совместной работы с Бронштейном я привык к подобному изъявлению глубокой благодарности. Я промолчал, и в конце концов он заговорил сам:
– И где же, Бобби, этот самый Дас пропадал восемь лет?
Я пожал плечами и сунул ему фотокопию, полученную от Морроу. Эйб изучил ее, повертел на вытянутых руках, повернул боком, как журнальный разворот, и швырнул обратно.
– Сдаюсь,– сказал он.– Что это за хреновина?
– Это кусок новой поэмы, которую, как предполагают, Дас написал за последние годы.
– Это на хинди?
– Нет, в основном санскрит и бенгали. А вот английский перевод.
Я подал ему другую копию.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
