Холодные медные слезы

Оглавление

– А почему бы нам не заняться сразу моими монетами?

– Потому что много они нам не скажут. – Он схватил сияюще-новенькую серебряную монету в пять марок: – Сравните. Вот одна из тысячи штамповок, выпущенных в честь побед Каренты во время летней кампании. Лицевая сторона. На ней бюст короля. Внизу дата. Наверху над бюстом полукруглая надпись, сообщающая нам имя и титулы короля. Под бюстом имеется клеймо, которое говорит нам, кто выполнил рисунок и гравировку на клише, в данном случае – Кладдио Уинч. Вот здесь, за бюстом, виноградная гроздь – городское клеймо Танфера.

Он положил мой золотой рядом с серебряной пятеркой:

– А здесь вместо короля у нас загогулины, которые, возможно, изображают паука или осьминога. Дата имеется, но это храмовая чеканка, а мы не знаем их точки отсчета. Ни клейма художника, ни клейма гравировщика нет. Городское клеймо похоже на рыбу, но, вероятно, это вовсе не городское клеймо, а знак храма, где штамповали монету. Надпись наверху не карентийская, а фахарханская. Она гласит: «И Он воцарится со славою».

– Кто?

Старик пожал плечами:

– Тут не сказано. Предполагается, что храмовыми монетами пользуются верующие. Они знают – кто. – Он поставил монеты на ребро: – На серебряной монете танферская нарезка, тип три. Применяется на Королевском Монетном Дворе с начала века. На золотой – тип один. Любой тип один означает, что станок, выполняющий нарезку, произведен до введения фиксированных стандартов. Чеканное оборудование дорого. Закон о стандартизации позволяет чеканщикам пользоваться оборудованием до полного его износа. Часть этого металлолома до сих пор в работе.

Я был заинтригован, но от обилия сведений начинал терять почву под ногами.

– А почему город отмечает свои марки и клеймом, и нарезкой?

– Потому что для штамповки меди, серебра и золота используются одни и те же матрицы. Но на медных монетах и монетах с маленьким содержанием серебра делать нарезку не имеет смысла. Только ценные монеты обтачивают, подпиливают и подрезают.

Это я сообразил. Если края будут гладкими, без нарезки, сметливые ребята могут отщипнуть понемногу от каждой монеты, которая проходит через их руки, а потом продать накопившиеся обрезки.

Человеческая способность к шельмовству безгранична. Я знавал типа, у которого была настолько легкая рука, что он мог просверлить в ребре золотого дыру, облегчить монету на четверть, залить пустоты свинцом и незаметно заделать отверстие.

Его казнили за изнасилование, которого он не совершал. Наверное, это и называется карма.

Старик повернул монеты лицом вниз и пустился в объяснения по поводу значков на оборотной стороне. Они тоже ничего не говорили о происхождении моей монеты.

– Вы читаете? – спросил он.

– Да. – Читать умеют не многие.

– Хорошо. Вон в тех книгах наверху собраны все сведения о храмовой чеканке. Посмотрим, повезет ли вам. Мы начнем с разных концов. Может, что-нибудь и откопаем.

– Хорошо. – Я взял с полки книгу по эмиссии Ортодоксов, просто чтобы сориентироваться, как организован материал.

Наверху каждой страницы имелась иллюстрация обеих сторон монеты, сделанная путем притирания с оригинала. Все рисунки были любовно и аккуратно обведены чернилами. Ниже следовала вся мыслимая информация о монете: номер модели клише, дата выпуска матрицы, дата изъятия и уничтожения матрицы, даты реставрации и подновления гравировки, количество монет каждого вида. Были тут даже сведения о существовании известных подделок.

На меня обрушился поток сведений, которым я не видел никакого практического применения. Создание Пробирной Палаты – доказательство приверженности Каренты к надежным, заслуживающим доверия деньгам. Приверженности, которая возникла еще до основания Карентийского государства. Нашими предшественниками были торговцы. Очевидно, поэтому карентийские деньги пользуются самым большим доверием в нашей части света.

Я провел больше часа, роясь в книгах, и не нашел ничего полезного. Старик, знавший свое дело, двигался от общего к частному, от одной ссылки к другой, сужая круг поисков путем исключения. Он подошел к стене, где я работал, пробежался по заглавиям, принес стремянку, влез на нее и смел вековую пыль с корешков нескольких книг на верхней полке. Потом выбрал одну, спустился, положил ее на свой рабочий стол, перелистнул страницы.

– Вот мы и добрались. – Он осклабился, обнажив гнилые зубы.

Один из двух рисунков на развороте совпадал с тем, что был на моей монете, во всем, кроме даты.

– Посмотрите на дату, – сказал я.

Существенная деталь. Согласно сведениям из книги, эти монеты последний раз штамповали сто семьдесят семь лет назад. А если прибавить к обозначенной дате сто шестьдесят шесть, получалась дата с моей золотой монеты.

– Любопытно. – Старик сравнивал монету с рисунком, а я тем временем пытался читать из-за его плеча.

Монеты этого типа чеканили в Танфере в течение всего нескольких лет. На втором рисунке были изображены более древние монеты. Если верить книге, их чеканили в Каратхе… Ага! Каратха. Отзвук легенды. Темной легенды. Каратха – последний нечеловеческий город, уничтоженный в этих краях, и единственный, который сровняли с землей, с тех пор как карентийские короли сменили императоров.

У древних королей, вероятно, были веские причины уничтожить Каратху, но я их не помнил. В голове остались только смутные воспоминания о разыгравшейся там жестокой битве.

Вот еще одна веская причина растормошить Покойника. Он помнит те дни. Для остальных же они – просто малоизвестные и часто непонятные предания.