|
Оценить:
|
Шел по городу волшебник
3
— Ты что, оглох?! — крикнул Толик. — Ты, может быть, глухой, да?
— Я все слышу, — ответил мальчик. — Триста тысяч десять…
— Сейчас ты у меня получишь! — рассвирепел Толик. — Я тебе покажу, как дразниться. Я тебе покажу триста тысяч! Получишь раза два, тогда узнаешь, где триста тысяч!
— Не мешай, — сказал мальчик. — Ты же видишь — я только что начал новую тысячу.
— Мне все равно — новую тысячу или новый миллион! — сказал Толик. И вдруг остановился, увидев, как при слове «миллион» глаза мальчика засветились голубым светом.
Внезапно у Толика прошла вся злость. Он вдруг подумал, что все это очень странно: и двор без ворот, и комната без окон, и какие-то тысячи, и этот мальчик, хоть и не электрический, но, наверное, ненормальный. И как только он подумал об этом, ему снова стало страшно.
— Миллион… — повторил мальчик. — Это важнее всего на свете. Но это так трудно… У меня очень мало времени. Но если ты знаешь про миллион, я могу поговорить с тобой две минуты. А потом ты уйдешь. Ладно?
— Я могу и сейчас уйти; ты покажи, где ворота, — сказал Толик.
— Не знаю… — вздохнул мальчик. — Зачем нужны ворота? Мне они совсем не нужны. Мне нужно набрать миллион.
— Какой миллион?
— Миллион коробков. Ровно миллион. И тогда у меня будет больше всех в мире.
— Зачем тебе столько? — спросил Толик.
— Так у меня же будет больше всех в мире.
— Ну и что из этого?
— Вот и все, — сказал мальчик. — Больше всех в мире! Понимаешь?
— Понимаю, — послушно ответил Толик.
Он ничего не понимал. Он просто боялся молчать. Если он замолчит, то мальчик снова начнет считать коробки и тогда станет еще страшнее.
— А сколько ты уже набрал? — спросил Толик.
— Триста тысяч десять.
— Здорово! — сказал Толик, стараясь показать, что ему не страшно. — Набрал — и хорошо. Теперь пойдем во двор, и ты мне покажи, где ворота. Знаешь, я от милиционера удирал… Ох, и бежал здорово! Но ты тоже молодец: сколько коробков набрал. Теперь можешь показать, где ворота?
— Зачем мне ворота… — грустно сказал мальчик. — Мне нужен миллион коробков. Тогда мне хватит их на всю жизнь.
— На какую жизнь — спросил Толик и, взяв коробок, повертел его в руках. — Обыкновенный коробок. Зачем тебе на всю жизнь?
Но едва Толик прикоснулся к коробку, мальчик вскочил из-за стола, и глаза его снова вспыхнули странным голубым светом.
— Не трогай! — закричал он. — Это не твое! Это все мои коробки. Уходи отсюда! Две минуты уже кончились. Уходи! Оставь коробок!
Толик попятился от стола. Он хотел повернуться и бежать, но глаза на лице мальчика разгорались все ярче, они становились все голубее и прозрачнее, а Толик пятился и пятился, но не мог отвернуться, словно боялся, что его ударят в спину.
Толик отступал, и стол казался ему все меньше. Около стола прыгала и бесновалась маленькая, будто игрушечная, фигурка мальчика. Она размахивала тоненькими ручками и грозила кулачками, величиной с горошину. А на ее лице, будто две звезды, мерцали два холодных голубых огонька.
— Оста-а-авь коробо-о-ок… — донесся до Толика далекий голос.
Этот голос словно подтолкнул его. Толик зажмурился и бросился бежать не разбирая дороги. Мимо него мелькали какие-то стены и дома. Потом стали мелькать улицы и города. Затем, уже внизу, поплыли реки и горы. Солнце торопливо бежало по пустому темному небу. Но вот и солнца не стало: все слилось в одну серую полосу, беззвучно уносящуюся назад.
«Я, наверное, сплю, — подумал Толик. — Я видел темное небо… Значит, уже ночь и я сплю… Нужно проснуться. Нужно попробовать шевельнуть рукой, и тогда сразу проснешься…»
Толик шевельнул рукой и открыл глаза.
На синем небе, как приклеенное, застыло солнце. Оно больше никуда не мчалось. И улица была та же самая. И булочная. Пристально глядя на Толика, подходил тот самый милиционер. А рядом с ним шел Мишка Павлов и орал:
— Я сам ее видел! Она сама сказала!
«Я еще не проснулся, — подумал Толик. — Наверное, плохо шевельнул рукой. Ведь бывает же так: думаешь, что ты проснулся, а на самом деле еще спишь и во сне видишь, будто проснулся».
Толик снова дернул рукой. Что-то зашуршало, застучало у него в кулаке. Толик разжал кулак и глянул вниз. На ладони лежал спичечный коробок. Он был настоящий.
И Мишка был настоящий, потому что он заорал еще громче:
— Ты что, оглох? Неси свой батон домой и бежим в школу!
И милиционер был настоящий. Он взял Толика за руку и сказал:
— Если ты с такого возраста врать научился, что же из тебя дальше вырастет? Ну-ка, повтори, чем болеет твоя мама?
Толик молчал. А Мишка хоть и не понял пока еще ничего, но все же решил заступиться за друга. Он насупился и сурово глянул на милиционера.
— У него мама и не больная совсем. Чего вы ее больной обзываете? Она совсем здоровая.
— Вот и мне так кажется, — ответил милиционер и потянул Толика за рукав. — Пойдем со мной, мальчик.
3
Когда человек идет по улице рядом с милиционером, то всем ясно, что его ведут в милицию. И когда его ведут, то понятно, что ничего хорошего он не сделал. Скорее всего он разбил окно, или подрался, или украл чего-нибудь.
Толик шел по улице рядом с милиционером, и ему казалось, что на него смотрят все прохожие. Конечно, они думали, что он разбил окно, подрался или украл чего-нибудь. И Толик боялся встретить кого-нибудь из знакомых.
