Ангелы крови

Оглавление

Но расставаться с вещами и привычками Кинби не хотел. В конце концов когда-то он и сам был человеком и ему нравилось баловать себя старыми привычками или приобретать новые, тщательно отобранные после многолетнего наблюдениями за людьми, к которым Кинби питал тщательно скрываемую слабость.

Сверившись с часами и убедившись что ночь еще даже не приблизилась к середине, Кинби решил заглянуть в бар “Фиолетовый осьминог”.

Ночной бульвар кипел. Обрывки музыки, вопли зазывал из стриптиз клубов, шепот сутенеров и пушеров, рев автомобильных гудков и визгливая ругань проституток создавали неповторимый звуковой фон, сопровождавший лихорадочное мельтешение толпы.

Выплескиваясь из дверей баров, клубов, борделей и варьете, людские ручейки вливались в остро пахнущее алчностью и похотью море, время от времени выплескивавшееся с тротуаров на проезжую часть.

С легкой отстраненной улыбкой Кинби разрезал толпу. Люди из людей, храты, добберы, люди из Ночи, все они безотчетно расступались перед ним, не всегда даже обращая внимание на невысокую стройную фигуру в дорогом неброском костюме и мягкой серой шляпе. Лишь некоторые ежились, робко глядя Кинби в спину.

К этому Кинби тоже привык. В конце концов, даже в этом безумном котле, именуемом Городом Богов, такие как он встречались нечасто.

Вампиры всегда были редкостью.

“Фиолетовый осьминог” имел славу заведения недорогого и непритязательного. Держал его человек из людей, давно забывший свое имя и отзывавшийся исключительно прозвище Папа Бургер. Происхождение этого прозвища оставалось загадкой и служило причиной постоянных пересудов среди завсегдатаев.

Бургеров в “Осьминоге” отродясь не было, зато наличествовало пойло, которое Папа Бургер выдавал за виски, дешевый джин и лучшее в городе темное пиво.

Самые отважные могли отведать фирменный омлет.

Кинби был единственным, кто решался заказывать здесь бифштекс с кровью. За это Папа Бургер вампира искренне уважал.

Действительно непрожаренный бифштекс и темное пиво сами по себе были достаточными причинами для того, чтобы Кинби полюбил этот бар, но было и еще одно обстоятельство, делавшее “Фиолетового осьминога” одним из его любимых мест. Когда-то давным-давно прокуренный зал облюбовали полицейские ночной смены, поскольку здание Городского управления находилось неподалеку и, если знать где именно срезать, то, проплутав буквально пять минут по глухим переулкам, можно было попасть в гостеприимные объятья Папы Бургера.

Аккуратно прикрыв дверь, Кинби сбежал по ступенькам и огляделся. Зал, как всегда, плавал в клубах сигаретного дыма, ночной бармен Николя меланхолично протирал стойку несвежим полотенцем, в глубине зала тихонько что-то обсуждали смуглые барыги из Восточного предместья. Они любили здесь сидеть, как и полицейские. По молчаливому соглашению здесь никто никого не трогал, никто никем не интересовался.

Из клубов дыма выдвинулась массивная темная туша. Двухметровый доббер Жорнус входил в пятерку лучших вышибал в городе и всегда ревностно относился к своим обязанностям. Проскрежетав нечто неразборчивое, вышибала кивнул, давая понять, что узнал клиента. Развернулся и потопал обратно. Кинби вежливо поднял шляпу, и заднее лицо Жорнуса подмигнуло ему в ответ. Это лицо доббера нравилось Кинби куда больше переднего – вечно хмурого, туповато-сосредоточенного.

Кинби подошел к стойке и постучал монетой. Николя тут же оказался рядом:

– Как обычно, господин Кинби?

Детектив задумался.

– Нет, пожалуй, пока только пива. И соленых орешков. Только, умоляю, Николя, проследи, чтобы они были действительно солеными и действительно прожаренными.

Понимающе улыбнувшись, бармен принялся наполнять тяжелую кружку темным пивом.

– Да, кстати, лейтенант Марино или сержант Шесински не появлялись?

Николя молча покачал головой, сосредоточенно следя за пивной струей. Наполнив кружку, артистически отправил ее по стойке в сторону Кинби. За ней последовало блюдце соленых орешков. Кинув один в рот, Кинби издал неопределенный звук, означающий удовлетворение, взял кружку, блюдце с орешками, и направился в самый темный уголок зала.

Время от времени поглядывая на дверь, он предавался своему любимому занятию – задумчивому безделью. Впрочем, не забывая оглядывать посетителей цепким холодным взглядом.

На маленькой сцене заняло свое место трио Ларса Эйкарта – двое людьми из людей, третий, контрабасист, яркий образчик людей из Ночи – угольно-черные волосы, бледная, почти как у Кинби, кожа, тонкие фиолетовые губы, непроницаемо черные, ничего не выражающие, глаза. Впрочем, почти сразу контрабасист прикрыл глаза тяжелыми веками и тронул струны. Ларс закурил, сел за рояль и зал наполнила задумчивая мелодия Rainy Season Кейко Мацуи.

Откинувшись на спинку полукруглого дивана, Кинби позволил себе окончательно расслабиться и насладиться мелодией. Трио Ларса было еще одной причиной, по которой Кинби проводил вечера в этом прокуренном зале.

Негромко хлопнула дверь, заворчал Жорнус, на этот раз гораздо жизнерадостнее, чем когда приветствовал Кинби.

По ступенькам сбегала невысокая шатенка в свободной кожаной куртке и мешковатых джинсах с накладными карманами. Завершали вечерний наряд тяжелые коричневые ботинки на толстой рубчатой подошве.

Заметив Кинби девушка подняла руку в дружеском салюте и направилась к его столику, бросив по дороге в сторону бара:

– Николя, мне пиво!

– Будет сделано, лейтенант! – с энтузиазмом отозвался бармен.

Сняв куртку, шатенка кинула ее на диван рядом с Кинби и опустилась на стул.