Черный лед

Оглавление

Сейчас ему никак не удавалось припомнить свой сон. Лицо Сильвии отдалялось и отдалялось, пока не растаяло в туманной дымке. Гарри обнаружил, что весь взмок. Он встал, снял с кровати влажные простыни и бросил их в корзину для белья. Заглянув на кухню, Гарри включил кофеварку и, дожидаясь пока вода закипит, тщательно побрился, надел джинсы, зеленую вельветовую рубашку и черную спортивную куртку. Это была его любимая дорожная одежда. Вернувшись на кухню, он наполнил термос горячим кофе.

Первым делом Босх отнес в машину револьвер, поднял коврик, лежавший на дне багажника, вынул запасное колесо и домкрат, уложил завернутый в промасленную ветошь «смит-вессон» на дно гнезда, пристроил поверх колесо, коврик, разместил домкрат у задней стенки багажника, а на свободное место поставил дипломат и дорожную сумку с несколькими сменами белья. Все выглядело вполне естественно, хотя Гарри сомневался, что кому-то придет в голову заглядывать в багажник.

Вернувшись в дом, он достал из шкафа в коридоре свой второй револьвер, оружие 44-го калибра со щечками рукоятки и предохранителем, приспособленным для стрельбы с правой руки. Барабан откидывался в левую сторону, и левша Босх не мог пользоваться этим оружием, однако бережно хранил его уже шесть лет, поскольку получил револьвер в подарок от человека, чья дочь была изнасилована и убита. Босх выследил преступника и ранил в руку во время короткой перестрелки в окрестностях Сепульведской дамбы в Ван-Нуйсе. Убийца выжил и теперь отбывал пожизненный срок без права досрочного освобождения, но отцу погибшей этого оказалось мало. После суда он подошел к Босху и вручил ему оружие. Гарри взял револьвер, потому что не принять подарок значило проявить неуважение к его горю. Босх понимал, что хотел сказать старик: в следующий раз бей наверняка. Стреляй, чтобы убить.

С тех пор Гарри хранил этот револьвер в шкафу. Конечно, он мог бы отнести оружие в мастерскую, где его приспособили бы для стрельбы с левой руки, но, сделав это, Гарри признал бы, что отец убитой девушки прав. Босх же пока не был уверен в этом.

Гарри достал револьвер, пролежавший на полке шесть лет, проверил механизм, желая убедиться, что оружие все еще действует, зарядил барабан и опустил револьвер в наплечную кобуру. Теперь можно было отправляться в путь.

Прежде чем выйти из дома, он взял на кухне термос и, задержавшись у автоответчика, продиктовал новое сообщение:

– Говорит Босх. Я уехал в Мексику на выходные. Если хотите оставить сообщение, дождитесь сигнала. Если у вас важное дело и вам нужно срочно связаться со мной, попытайтесь дозвониться в город Калексико. Я остановлюсь в отеле «Де Анса». Спасибо.

* * *

Когда он отправился в путь, еще не было семи. Сначала Гарри ехал по Голливудскому шоссе, но возле городского центра, где высотные башни офисов поднялись темными громадами на фоне серого утреннего тумана, смешанного со смогом, свернул по развязке на шоссе Сан-Бернардино и покатил на восток от города. До пограничного городка под названием Калексико было двести пятьдесят миль, а его город-побратим Мехикали лежал совсем рядом, по ту сторону мексиканской границы, и Босх рассчитывал быть на месте еще до обеда. Не снижая скорости, он налил из термоса чашечку кофе и теперь наслаждался поездкой.

Лос-анджелесский смог преследовал его до самого поворота на Икаипу в округе Риверсайд. Потом небо понемногу расчистилось и стало таким же голубым, как океан на картах, которые Босх прихватил с собой. День выдался тихим, почти безветренным, и лопасти сотен электрических генераторов, стоявших на холме возле мукомольного завода в окрестностях Палм-Спрингс, застыли неподвижно, словно застряв в плотном утреннем тумане, все еще жавшемся к земле. Это удивительное зрелище чем-то напоминало кладбище, и Босх никак не мог оторвать от него глаз.

Не останавливаясь, Гарри миновал роскошные, хоть и расположенные в пустынной местности, поселки Палм-Спрингс и ранчо «Мираж». Он лишь краем глаза отмечал названия улиц, которые были даны в честь президентов гольф-клубов и прочих знаменитостей. Оказавшись на Боб-Хоуп-драйв, Босх вспомнил, как видел выступление знаменитого комика во Вьетнаме. Он тогда только что вернулся на базу после того, как тринадцать дней прочесывал вьетконговские тоннели в провинции Кунь-Ши, и вечер, проведенный на представлении, казался ему волшебным. Много лет спустя Гарри увидел ролик с тем же самым шоу – его показывали по телевидению в честь какого-то юбилея артиста. На этот раз представление нагнало на него тоску.

После ранчо «Мираж» Босх выехал на автостраду номер 86 и направился по ней на юг.

Свободное и широкое шоссе доставляло Босху удовольствие. Он предвкушал знакомство с неизвестным местом. Ему всегда казалось, что за рулем, на пустой трассе, лучше думается и легче дышится. Вот и сейчас, машинально следя за дорогой, Гарри размышлял о том, что дал ему обыск квартиры Мура и не пропустил ли он что-нибудь важное. Обшарпанная мебель, пустой чемодан, журнал с обнаженными красотками, рамка для фото – все эти следы, оставленные Муром, было не так-то легко расшифровать, и Гарри вновь подумал о конверте с фотографиями. Сильвия забрала их, и Босх жалел, что не попросил у нее снимок сидящих на столе мальчишек и фотографию Кэла с отцом.

* * *

У самого Босха не было ни одной фотографии отца. Сильвии он сказал, что не знал его, однако это было правдой только отчасти. Гарри действительно рос без отца и не пытался узнать, кем он был. Однако, вернувшись с вьетнамской войны, он почувствовал острое желание выяснить все о своем происхождении. Босх начал разыскивать отца, хотя минуло двадцать лет, а Гарри не знал даже его имени.