|
Оценить:
|
Девушка с приветом
2
Я подхватила Приветика на руки. Хотела было посоветовать владельцу Рэя выгуливать собаку в клетке на колесиках, но, вспомнив, что еще минуту назад бросилась на шею этому человеку, а потом подвергала его жизнь риску, только возмущенно пожала плечами, фыркнула и пошла прочь.
— Больше не допросишься, — твердила я Приветику, — не спущу с поводка, даже если заговоришь человеческим голосом.
Пес радостно колотил грязным хвостом по моей куртке, норовил подпрыгнуть и лизнуть мой нос.
Конечно, я опоздала. Тетя Капитолина стояла у входной двери. Ключ от моей квартиры лежал у нее в сумке, я тысячу раз призывала тетушку пользоваться им. Бесполезно. Запасной ключ, как и любые другие предметы, имел у тетушки четкую инструкцию применения. Во-первых, им можно воспользоваться (после продолжительной нотации), если я потеряю свой ключ. Во-вторых, если я буду лежать дома в бессознательном состоянии (но предварительно должна позвонить и сообщить об этом). В-третьих, запрет снимается при явлениях катастрофического характера — дыма или воды из-под двери квартиры. Во всех остальных случаях открыть замок своим ключом — значит вторгаться в мою личную жизнь Иное дело — воскресные инспекционные проверки, на которые она тащилась ко мне в любую погоду через весь город. Они под определение вторжения в личную жизнь не подпадали.
Кроме племянницы, то есть меня, у тети Капы не было близких родственников в Москве. Ее сын Женя вместе с женой Леной и внуком Артемом десять лет назад уехали в Америку. В аэропорту, когда мы их провожали, Лена отвела меня подальше, кивнула в сторону свекрови и торопливо зашептала:
— Скажи ей, чтобы и не вздумала нас навещать в ближайшие пять лет! Если решит перебраться к нам, я увезу свою семью в Антарктиду! Господи, неужели мы от нее избавились?
Я согласно кивнула. Лену можно понять.
Тетя Капа своими нравоучениями святого доведет до бешенства.
Тетя Капа — добрейший человек. Но доброта ее до крайности конструктивна: желая улучшить жизнь людей, тетушка их постоянно учит и наставляет. У нее сформировались правила поведения по каждому акту человеческого бытия. Я бы не удивилась, услышав от нее рекомендации о том, как правильно открывать глаза утром и закрывать на ночь.
Чтобы полюбить мою тетушку, нужно основательно хлебнуть горя. Тогда она примчится, осушит в два приема болото, в котором ты захлебнулся, сделает тебе искусственное дыхание, промывание желудка, а заодно и мозгов.
— Это бабановская собачка, — начала я говорить, еще поднимаясь по лестнице. — Она грязная, потому что провалилась в речку, я ее сейчас вымою, меня попросили только на две недели подержать ее, блох у нее нет, очень приветливая, даже имя соответствующее.
Я тараторила, чтобы не дать возможности тетушке начать отчитывать меня с первых же минут. Но, как всегда, просчиталась.
— Здравствуй, Юлия! Почему ты не поздоровалась? Это невежливо. Я родной человек, но подобная небрежность может произвести плохое впечатление на других.
— Ой, извини, тетя, здравствуй! Я тебя не целую, потому что выпачкалась вся.
— Ты уверена, что собака не подхватила инфекцию в речке? Ее необходимо обработать антисептиком.
Тетушкина чистоплотность граничила с патологией. Влажную уборку в своей квартире она делала ежедневно, кухня у нее походила на операционную, а кафель в ванной сверкал так, что можно было обходиться без зеркала.
Пока я купала Приветика, тетя Капа обошла мою квартиру.
— У тебя был Анатолий, — заключила она.
Диван сложен, постель убрана, мусорный пакет с окурками и пустой бутылкой от шампанского я выбросила, коробку от шоколадных конфет тоже — как тетушка догадалась?
— Ты просто воплощенная мисс Марпл, — усмехнулась я. — С чего ты взяла?
— Я совершенно нормальная, а не воплощенная. Все мужчины пахнут.
— Да? — поразилась я. — Все одинаково?
"Ты помнишь мужской запах? Тетя Капочка, тебе скоро семьдесят, воспоминания о мужских благовониях будят в тебе былые страсти?"
Моя тетушка напрочь лишена чувства юмора. Может быть, когда-то оно у нее и было, я того периода не застала. Тонкая ирония была ей не доступна, а если она видела в кино, что человек садится мимо стула или кому-то в лицо летит торт, то думала о возможном переломе копчика или возмущалась безобразным отношением к труду кондитера. Легкая насмешка была лучшим орудием против нападок тетушки: она терялась из-за неспособности взять в толк, над чем насмехаются, и сбивалась с колеи праведных сентенций.
— Перестань говорить глупости, — сказала тетушка. — Все мужчины пахнут одинаково — одеколоном и тамбуром электричек. Значит, твои отношения с Анатолием продолжаются?
— Ага. Что ты мне принесла? — Я принялась копаться в ее сумке. — О, мидии! Обожаю. Сейчас мы с тобой перекусим.
— Не знаю, почему тебе нравятся морские гады. Но ты, надеюсь, завтракала? Ела кашу? На голодный желудок это… Как ты открываешь банку? Надо сначала…
— Постелить на стол полотенце, — прервала я ее и стала перечислять, — вымыть консервы под краном, высушить. На полотенце положить разделочную доску, сверху банку, достать консервный нож… Тетя, я это слышала миллион раз. Видишь, здесь специальная петелька? Одно движение руки — и готово, открыла.
— Не смей лезть пальцами в банку! Положи на тарелку.
Мои плохие манеры не надолго отвлекли тетушку от волнующего вопроса.
— Объясни мне, почему ты с ним не расстанешься? Я хочу знать.
— Я сама хочу.
— Чего хочешь?
— Хочу знать, чего я хочу.
