|
Оценить:
|
Зловещая тайна Вестерфилда
2
Неудивительно, что он такой жесткий. В нем письмо и карточка. Быстро обнаружилось, что это со вкусом напечатанное приглашение на свадьбу. На мгновение промелькнула догадка, что Ева в четвертый раз собралась сделать решительный шаг, но при беглом прочтении выяснилось — замуж выходит Сара, дочь Евы, крестница Мередит.
Нахлынула новая волна грусти с давним воспоминанием о промозглой церкви и плаче младенца. В памяти встала Ева — молоденькая прелестная мать, вызывающая умиление. Рядом с ней счастливый отец — Майк, непомерно гордившийся крошечной дочкой. Кроме Мередит, были еще двое крестных, супружеская пара с забывшимися именами. Она была совсем юной крестной, и эта обязанность тяжким грузом свалилась на ее плечи. Слишком велика ответственность. Слишком назойливо чувство вины, подстрекавшее возненавидеть Еву, которую Мередит на самом деле любила. Она прочно застряла в девичьем чистилище, испытывая чувства, которые ее пугали, — непонятные, одновременно волнующие и угнетающие.
Очаровательная, с виду неразделимая троица — необычайно привлекательная жена и мать, прекрасный младенец, гордый молодой муж и отец. Стоя напротив них, Мередит прижалась к колонне, съежилась за высокой каменной резной купелью, желая умереть, просочиться сквозь неровные трещины в полу древнего храма прямо в крипту в подвале, к умершим, которым уже не страшны никакие мучения. Она была в ту минуту уверена, что хуже ее никого нет на свете. Викарий нараспев декламировал вопросы, обращаясь к крестным: «Отказываетесь ли вы от имени сего дитяти от диавола и всех дел его, от мирской славы и суеты и от плотских страстей, обещаясь исполнять заповеди Божий?» Несмотря на усиленные старания, взгляд сам собой устремился через купель на Майка, почувствовалось, что душевные помыслы написаны на лбу крупными буквами и выставлены на всеобщее обозрение. «Отвечайте!» — потребовал викарий, и Мередит слабо промямлила: «Отказываюсь…», до сих пор не понимая, почему в тот же миг гром и молния не поразили ее на тех самых истоптанных каменных плитах. Даже теперь, сидя с письмом Евы в руках, она чует запах восковых свечей, пыльных подколенных подушечек под молитвенными скамьями, сырой земли из-под старых камней, мысленно слышит плеск воды, шорох широких рукавов стихаря священника, изумленный писк младенца у него на руках.
Иногда, размышляла впоследствии Мередит, перерастаешь юношеское смятение, а иногда оно перерастает во взрослое, и тогда от него можно избавиться лишь одним способом — бегством. Другого выхода не существует. В определенный момент она выбрала бродяжническое существование. С одного поста на другой, из одной страны в другую. Сейчас, в тридцать пять лет, служит здесь британским консулом, причем весьма успешно. Все ее называют удачливой карьеристкой. Только она вдобавок беглянка.
Но у судьбы есть гнусное обыкновение хватать тебя за фалды. Писклявый младенец вырос, стал женщиной и готовится к свадьбе. Видимо, злонамеренная судьба ждала этого дня, насмехаясь над Мередит, исполняя в углу этой самой гостиной призрачный победный танец, наблюдая, как она читает письмо, жестоко потрясенная мыслью о стремительном беге времени, если честно сказать.
— Черт побери, — пробормотала Мередит, — сколько ей? — И быстро подсчитала на пальцах. Девятнадцать. — Проклятье! Я даже не послала подарок к восемнадцатилетию… Когда они теперь считаются совершеннолетними? В восемнадцать или в двадцать один? Надо подарить на свадьбу что-нибудь потрясающее. Господи помилуй, за кого она выходит?
Судя по карточке, за какого-то Джонатана Лейзенби. Насчет подарка надо посоветоваться с Евой. Насколько помнится, в последний раз в подарок крестнице был послан ежегодный сборник «Бино». Мередит принялась за письмо.
«Мерри, пожалуйста, постарайся приехать! — Размашистый почерк Евы волнами летел вверх и вниз по странице, иногда вообще забегая за край и смешно обрезая слова. — Семья у нас небольшая, вообще никаких близких родственников, а клан Лейзенби, кажется, явится в полном составе. Понимаешь, намечено скромное семейное торжество, и Сара огорчится, если наши места в церкви останутся пустыми. Свадьба состоится в местном маленьком храме, где почти уже не совершаются службы, его откроют специально для нас. Надеюсь, там не будет пахнуть отсыревшими подколенными подушечками. Изумительные витражи потрясающе будут смотреться на свадебных снимках. Я потеряла всякие связи с родственниками Майка. Наверно, должна была поддерживать ради Сары, но не сумела после того, что случилось. Умоляю тебя, приезжай!»
— После того, что случилось… — повторила Мередит, сидя с письмом в руках в замершем мире. Стукнувшая в оконную раму трупная муха вернула ее к действительности. Насекомое лежало на спине, безнадежно жужжа. Она подошла, подцепила письмом Евы муху и выбросила, открыв окно, в которое ворвалась взрывная волна вечернего жара, принесшая с собой грохот трамваев в соседнем квартале. Вдруг нахлынула страстная тоска по Англии, по дому, который она никогда не таскала на своей спине, как улитка. Просто возникло туманное манящее воспоминание о мире с двухэтажными автобусами, мебельными чехлами из вощеного ситца, с летним дождиком, барабанящим в окна, и с испеченным к чаю печеньем…
Почему не принять приглашение? Служебные обязанности перевыполнены, надо отдохнуть. Будет очень приятно присутствовать на свадьбе дочери Майка. Майку тоже было бы приятно. Разве он смог бы стоять в церкви, не вспоминая другой обряд, вопросы и ответы? Как не думать о Майке? Она о нем по-прежнему думает, причем гораздо чаще, чем следует для своего душевного благополучия. Мередит сунула приглашение обратно в конверт. Отложим решение. Ненадолго, так как свадьба скоро, но все-таки можно вложить ответ в очередной мешок с почтой, который через недельку отправится в Соединенное Королевство. День был долгий. Чувствуя себя липкой, грязной, испытывая массу прочих навязчивых неразгаданных ощущений, порожденных нерешительностью, она пошла в ванную и открыла краны, чтобы все это смыть.
