Смешенье

Оглавление

229

В те времена на кроватях было много подушек, поскольку спали практически полусидя. Боб уложил Абигайль плашмя; сейчас она приподнялась на подушки, чтобы видеть, как он расхаживает по комнате.

– Тысяча чертей! – были его первые нежные слова. – Времени нет! Вы меня помните, иначе не упали бы в обморок.

Абигайль всё ещё была очень бледна и старалась не двигаться без надобности, но тихая улыбка, озарившая лицо, придала ей сходство с Девой Марией на картинах.

– Даже если бы я могла тебя забыть, господа Апнор и Ширнесс мне бы не дали. Удивительно, до чего часто их тянуло рассказывать про вашу с Апнором встречу на мосту.

– Позорная история.

– Они рассказывали её, чтобы над тобой посмеяться, но для меня это была любовная история, которую я могла слушать бесконечно.

– И всё равно позор. Как и моя вторая встреча с Апнором, о которой ты, возможно, не слышала. Слава богу, рядом оказался Тиг с палкой!.. Но сейчас некогда рассказывать. Дьявольщина, вот и он!

– Кто?! – вскрикнула Абигайль.

– Простите, что напугал, мисс. Разумеется, не господин граф, а полковник Барнс. Идёт сюда. Слышишь, как деревяшка выстукивает по лестнице? Надо отсюда выбираться.

Боб шагнул к двери. Абигайль смотрела, наморщив лоб. Она не знала, собирается он бежать, баррикадироваться или встречать полковника. Но тут что-то остановило взгляд Боба. Он тронул (скорее даже погладил) верхнюю дверную петлю – две кованные железные полоски, привинченные одна к косяку, другая к двери. Их соединял шарнирный болт толщиной в мизинец.

– Скажу коротко: те несколько мгновений на таунтонской рыночной площади одиннадцать лет назад, когда ветер уронил ваше дурацкое знамя и я помогал тебе его поднять, помнишь? Они для меня – как шарнирный болт для двери. Вокруг него всё вращается, а он – всё держит. Так и моя жизнь. Вынь его… – И Боб, не доверяя своему красноречию, вытащил кинжал и поддел им головку болта. Потом, левой рукой придерживая дверь, выдернул штырь и убрал руки. Дверь беспомощно повисла. – Как ни жаль, у нас осталась одна минута, ничуть не длиннее первой. Так как, Абигайль?

– Что именно?

Барнс вошёл в комнату, искоса поглядывая на висящую дверь. Он выразительно взглянул на Боба, потом, вспомнив про воспитание, молодцевато повернулся к Абигайль и отвесил поклон.

– Мисс Фромм! Сержант Шафто столько раз превозносил вашу красоту, что порядком мне прискучил; видя вас во плоти, я осознал свою ошибку, раскаялся и обещаю впредь не зевать и не стучать пальцами по столу, буде эта тема возникнет снова, но присоединить свой голос к хвалам сержанта Боба.

– Спаси… – начала Абигайль, однако Барнс уже перешёл к следующему вопросу.

– Вы уже просили её руки?

– Нет, – отвечала Абигайль вместо оторопевшего Боба.

– Быстро, – сказал Барнс, – просите.

Боб плюхнулся на колени.

– Со…

– Да.

– Абигайль Фромм, берёшь ли ты… – начал Барнс.

– Да.

– Роберт Ша…

– Да.

– …вляю вас мужем и женой. Можете поцеловать молодую – позже. Сейчас надо ко всем чертям уносить ноги! – воскликнул капитан Барнс, приметивший что-то за окном.

– Дай-ка мне этот шарнирный болт, муженёк, – сказала Абигайль, – вместо кольца.

Мушкетёры так и так строились перед усадьбой; посему они не задержали отъезд, когда вытянулись во фрунт вдоль дорожки и подняли штыки, образовав арку, чтобы мистер и миссис Шафто могли под ней пробежать. Полевых цветов ещё не было, но какой-то рядовой сообразил отломать расцветшую вишнёвую ветку и сунуть в руки Абигайль. На конюшне реквизировали белую лошадь и презентовали молодым в качестве свадебного подарка. Слуги, высунувшись из окон, кричали и махали полотенцами. Французские мушкетёры, которых разоружили и загнали в сухой фонтан, плакали и сморкались от умиления. Даже шевалье, доставивший Барнсу столько неприятных минут, лишь тряс головой и моргал, досадуя, что его выставили мелочным негодяем. Больше всего он хотел бы оправдаться, сказать Барнсу, что если бы ему все объяснили, он бы, уж наверное, послужил Венере, а не Марсу.

Барнс и Шафто, распределённые по двум лошадям, дали войску последний смотр.

– Вы сегодня хорошо послужили вашему сержанту, – объявил Барнс, – и вернули небольшую часть долга за то, что он сберёг вас в стольких сражениях. Теперь снова к учениям! Сегодняшнее задание: слиться с местностью, и вы очень плохо его выполняете, стоя всем скопом на виду!

Рядовые смешали ряды и начали прыгать через ограду. Старший сержант подошёл к Барнсу, чтобы заявить протест: «Здесь нет местности, чтоб с ней слиться! Мы одной ногой во Франции, на тридцать миль во вражеском тылу, все деревья вырублены к чертям собачьим…»

– То-то и хорошо для ученья! В Шервудском лесу, прах побери, спрятаться не хитрость. Вот подсказка: будете держать рот на замке – вас примут за голодных дезертиров из французской армии. А теперь вперёд! Встретимся в лагере через несколько дней. Мне надо проводить мистера и миссис Шафто на корабль, чтобы они отправились в Лондон, зажили своим домом и ждали вас всех в гости!

Сияющее личико Абигайль на мгновение померкло, но тут же осветилось снова, когда Блекторрентские гвардейцы, ещё не слившиеся с местностью, грянули: «Ура!» Боб рысью объехал сад, выслушивая поочерёдные приветствия разбившихся на кучки солдат, горничных в окнах и французских мушкетёров в фонтане. Завершив круг, он выехал в ворота и пустил лошадь во весь опор вдогонку за Барнсом, проскакавшим уже полдороги до горизонта. Абигайль сидела сзади, припав щекой к ямке меж Бобовых лопаток и сцепив руки у него на поясе. Что-то твёрдое упиралось Бобу в живот. Он посмотрел вниз и увидел, что пальцы Абигайль крепко сжимают шарнирный болт.