Палач

Оглавление

Рука исчезла, оставив меня на грани чего-то такого, чего я не ожидала, чего пока не понимала. И тут до меня донесся возглас Князя:

— Люциан! Ты меня не дождался!

— Нет.

Голос Палача был самим льдом, и я ощутила, как Князь замер от этого голоса и не стал произносить то, что вертелось у него на языке.

— Кровь… Почему столько крови? — Князь оказался справа от меня, я увидела его сквозь опущенные ресницы. — Она потеряла сознание?

— Я в порядке, — сказала я и открыла глаза. — Ты пришел посмотреть на меня, Князь?

Голос мой звучал вызывающе и даже насмешливо, чего я сама от себя не ожидала. Князь наклонил голову и посмотрел мне в глаза. Я прищурилась. Лицо мое было мокрым от слез, ресницы слиплись, и мне было неудобного на него смотреть, да я и не хотела его видеть: слишком была на него зла. Поэтому я снова закрыла глаза.

— Ты еще смеешь мне дерзить? Упрямая несносная девчонка! А я-то думал тебя пожалеть. Или это мой Палач тебя жалеет, а, Палач?

Тяжелая рука Палача легла мне на плечо, и я поняла, что это может означать лишь одно: «замолчи». В моем положении спорить? А я упрямилась даже на плахе… Глупая.

— Продолжай, — рассерженный моим нахальством, приказал Люциану Князь.

Я не успела даже вздохнуть, как на меня обрушился следующий удар. Он показался мне больнее предыдущих… Я сжалась под следующим ударом и кричала… кричала… хрипела и давилась своим криком.

— Остановись! — донесся до меня откуда-то издалека окрик Князя. — Люциан! Ты ее искалечишь!

— Уходи, Князь. Ты не сможешь остановить это. Ты отдал приказ, и таков наш Договор. Не вмешивайся. Уходи, если не можешь на это смотреть! — голос Люциана был полон презрения. — Оставь меня наедине с наказуемой. Она останется жива. Таков был приказ, и я позабочусь, чтобы с ней было все в порядке после наказания.

Князь бросился передо мной на колени. Наши глаза оказались на одном уровне.

— Мирослава? — позвал он меня.

Я с огромным трудом разлепила веки и взглянула на него.

— Прости меня, любимая, прости меня! Я не могу это остановить. Не могу.

— Уходи, Князь, — прогремел сзади голос Палача. — Покинь замок и возвращайся через неделю.

И что-то такое Люциан вложил в эти слова, что Князь поднялся, развернулся и, не оборачиваясь, вышел из Зала Наказаний.

Я снова закрыла глаза и стала ожидать следующего удара. Но его все не было и не было. Вместо этого мне на лоб легло что-то прохладное, потом прошлось по воспаленным векам, по щекам. Капли воды коснулись моих растрескавшихся губ. Я их приоткрыла. Во рту все пересохло, губы я искусала до крови, и вода стала для меня просто райским блаженством.

— Мири? — Рука Люциана коснулась моей шеи, он считал мой пульс.

Я простонала в ответ.

— Открой глаза, девочка.

Я открыла глаза. Люциан наклонился и долго вглядывался в мое лицо. Я нашла в себе силы и растянула губы в улыбке. Я не держала на него зла. Я любовалась им. Он был такой красивый. Кожа его светилась, была влажной от его работы. Распущенные волосы серебром рассыпались по его плечам. Татуировка двигалась вместе с движениями его перекатывающихся мышц. Высокий, стройный, опасный, прекрасный. Мой жестокий Принц. Я смотрела на него и понимала, что с радостью умру от его руки. Что это будет счастьем. Мое тело помнило его удары, помнило и его ласку. И если он одной рукой будет нести боль, а второй ласкать так, как он меня ласкал… я готова на все. Возможно, я начинала сходить с ума от боли, а возможно, я только что поняла, что люблю этого мужчину. Люблю так, как никогда не смогу полюбить никого другого. А у него уже была женщина. И хотя я больше не видела в замке Зофиру, я не могла забыть, что она где-то есть, есть в его жизни, и что мне там нет места, и я выйду замуж за другого. И этого не изменить. И я заплакала. Не от боли — от горечи поражения.

Люциан поцеловал меня в лоб. Губы его были ледяные, и этот холод вдруг проник мне под кожу и устремился дальше по щекам, на шею, по плечам, по спине — унося боль, и дальше, к ногам, парализуя меня. Я изумленно уставилась на Люциана, но он выпрямился, и я лишь видела его твердые сильные бедра, затянутые в зашнурованные по бокам штаны из тонкой черной кожи.

Люциан отвязал мою правую руку, помассировал запястье. Но я ничего не чувствовала. Он положил мою руку вдоль туловища, затем обошел меня, отвязывая. Было странно все видеть, но не ощущать, мое тело сковал паралич. Я понимала, что Люциан только что наложил на меня какое-то заклятье, а значит, он точно чародей, и я теперь, после всего виденного мной, поверила в существовании магии. И эта магия мне нравилась — ведь у меня больше ничего не болело.

Люциан снова оказался передо мной.

— Ты слышишь меня, моя Золотая Девочка? Я знаю, что ты меня слышишь, Мири. Сейчас я закончу то, что начал, но ты ничего не почувствуешь. Ты просто заснешь. И тебе будут сниться хорошие сны.

И снова в руках Люциана оказалась страшная плеть. И я слышала, как она со свистом рассекает воздух. Но я лежала, и, как обещал Палач, ничего не чувствовала. Я плыла по воздуху, я качалась, как в детстве, в колыбели, когда меня укачивала мама и пела мне песни. В ушах моих раздавался звон колокольчиков. Я улыбалась…

Я услышала, как Палач что-то тихонько напевает на неизвестном мне языке, и его голос меня убаюкивал. Какой голос… завораживающий, манящий… Призывающий уйти в вечность. И я пошла на Зов моего Принца, и заснула…

Я приподняла голову и взглянула на спящего Люциана. Каким спокойным было его лицо во сне, мирным. Мой Принц устал, а сейчас отдыхал от своих забот в моих объятиях.