Римская кровь

Оглавление

Хрисогон выступил вперед, чтобы его поприветствовать, и слегка наклонил голову. Они обнялись и обменялись несколькими словами, улыбаясь и смеясь. Обхватив друг друга за плечи, они вошли в дом.

Носильщики разошлись. Свита сама собой разбилась на группки — сообразно значению каждого — и проследовала в дом за хозяином. Музыканты, не переставая играть, двинулись за ними. Последними покинули свой пост факельщики, двое из которых были оставлены у дверей, чтобы светить приветным светом запоздавшим гостям. Изнутри доносились приглушенные хлопки и одобрительные возгласы. Душа вечеринки наконец почтила ее своим присутствием.

Двумя днями раньше Руф показал мне фасад особняка Хрисогона, ознакомил меня со всеми входами и как мог обрисовал расположение комнат. Если завернуть за портик, с северной стороны можно отыскать маленькую дубовую дверь, утопленную в стене и прикрываемую с тыльной части дома грядой кипарисов. Руф полагал, что она ведет в кладовую, примыкающую к обширным кухням, расположенным в задней части дома. Мы должны были дожидаться там прихода Руфа; впрочем, если бы он самостоятельно разыскал рабов Секста Росция — Феликса и Хреста, то направил бы их к нам. Темнота скрывала нас от прохожих. Кипарисы прятали нас от носильщиков, околачивавшихся на открытой площадке между домом и конюшнями. На северной стороне дома не было ни одного окна, только безлюдный, неосвещенный балкон на верхнем этаже.

Я опасался, что с непривычки сидеть без дела в темноте Тирон разволнуется, но он без малейшего беспокойства прислонился к стволу дерева и вглядывался во мрак. После нашего свидания с Росцией он почти не говорил со мной. Рана оказалась более глубокой, чем он показывал. Время от времени сверкающие глаза раба смотрели на меня, но он быстро отводил их в сторону.

Мы ждали довольно долго. Музыка, доносившаяся из дома, мешалась со стрекотанием кузнечиков, и в какой-то момент я услышал голос декламатора, прерываемого через равные промежутки времени взрывами хохота и аплодисментами. Наконец дверь распахнулась. Я прижался к дереву, готовый бежать, но то была всего лишь невольница, которая вынесла грязную воду. Она вслепую плеснула ею во тьму, развернулась и захлопнула дверь за собой. Тирон вытер ноги: широко разлетевшиеся брызги намочили край его туники. В рукаве я нащупал рукоять ножа, подаренного мне немым сыном Полии на улице, ведущей к Лебединому Дому; казалось, это было так давно и так далеко отсюда.

Я почти задремал, когда дверь открылась снова. Я сжал рукоять ножа и сел прямо. Петли тихонько скрипнули, и кто-то отворил дверь с такой очевидной опаской, что сомнений быть не могло: это либо Руф, либо пришедшие за нами убийцы.

— Гордиан? — прошептал знакомый голос.

— Выйди сюда, Руф. Закрой за собой дверь.

Он притворил ее с той же преувеличенной осторожностью и остановился, моргая, точно крот: несмотря на яркую луну, глаза его еще не привыкли к темноте.

— Ты их нашел? — спросил я.

— Да, они в доме. По крайней мере, здесь находятся рабы по имени Феликс и Хрест, оба новенькие; об этом мне рассказала одна из служанок. Но я их еще не видел. Они не прислуживают гостям. Они не соприкасаются ни с кем, кроме челяди. Хрисогон использует их в качестве личной прислуги. Девушка говорит, что они почти никогда не покидают верхний этаж.

— Может, она передала бы им записку?

— Я уже спрашивал. Бесполезно, говорит она. Хрисогон придет в ярость, если они спустятся вниз во время вечеринки. Но она согласна проводить вас туда.

— Где она?

— Дожидается в кладовой. Она сослалась на то, что ей нужно что-то принести.

— Не исключено, что в этот самый миг она бежит к Хрисогону.

Руф с беспокойством поглядел на дверь, потом покачал головой.

— Не думаю.

— Почему?

— Ты знаешь, как это бывает. Всегда можно сказать, когда раб хочет обстряпать какое-нибудь грязное дельце за спиной у хозяина. Я не думаю, что она слишком предана Господину Златорожденному. Ты ведь знаешь, что невольники ненавидят работать на вольноотпущенника: нет хозяина свирепее, чем бывший раб.

Я посмотрел на дверь, думая о том, что за ней нас запросто может подстерегать гибель. Глубоко вздохнув, я решил положиться на проницательность Руфа.

— Показывай дорогу.

Он кивнул и с опаской отворил дверь. Перемычка оказалась такой низкой, что мне пришлось нагнуться. Тирон следовал за мной. Идти ему было незачем, и я собирался оставить его снаружи, но, оглянувшись, я увидел на его лице выражение такой решимости, что не стал ему препятствовать. С едва слышным скрипом он притворил за нами дверь.

У девушки, юной и хорошенькой, были длинные черные волосы и кремовая кожа, которая в неярком свете лампы блестела, точно мед. Будь она куртизанкой, ее внешность не привлекла бы к себе внимания, но для простой служанки ее красота была нелепой и вызывающей. Хрисогон славился тем, что любил окружать себя очаровательными декорациями и игрушками.

— Вот эти люди, — объяснил Руф. — Ты можешь тихо провести их наверх, чтобы никто не заметил?

Девушка кивнула и улыбнулась, словно в ответ на глупый вопрос. Затем ее губы раскрылись, она затаила дыхание и обернулась. Дверь за ее спиной приотворилась.

Комната была узкой и низкой; вдоль стен протянулись полки, все было заставлено бутылками, кувшинами, вазами и мешками. С потолка свисали вязанки чеснока, пахло затхлостью. Я как мог глубже вжался в один из углов, прикрыв собою Тирона. В тот же миг Руф скользнул рукой по груди девушки и приблизил ее к себе, слившись с ней устами.