Выбери любимый жанр

Оценить:

Приключения ведьмы

Оглавление

– Кто?

– Да, чучело это страшное. Маньяк недобитый!

Тут в подтверждение его слов из кустов вышел замечательной внешности субъект. Лицо его было испещрено морщинами, густая седая борода спутана, длинные седые же волосы, перевязанные пурпурной лентой в тонкий крысиный хвостик. Худое костлявое тело завернуто в синюю простыню до колен наподобие тоги, подвязанной на поясе, портов видно не было, пыльные ноги обуты в потрепанные сандалии. Он встал в картинную позу, продемонстрировав нам орлиный профиль с крупным горбатым носом.

Я открыла рот из изумления, такое чудо надо было поместить или в Стольноградский музей исчезающих видов или в дом для душевнобольных. Он повернулся ко мне, окинул меня величественным взглядом и молвил, жестикулируя одной рукой, второй придерживая простыню, чтобы та не соскользнула с худых плеч:

– О, дева юная, прекраснее тебя
Не видел никого на белом свете!
Ты держишь на руках свое дитя,
А я пою тебе о лете.

Все-таки дом для душевнобольных, – поставила я диагноз и поскорее, действительно, прижала Анука к груди. Ну, на всякий случай, мало ли, что может быть!

– Я вижу: собираетесь обедать,

– продолжал незнакомец.

И собираешь, дева, ты к столу,

– тут он замолчал, надул щеки и покраснел.

– Совсем не складно, – заявил разозленный Пантелей.

– Это все из-за тебя, рассадник заразы, – взвился поэт, и даже поднял вверх палец, демонстрируя, как он раздражен этим обстоятельством, – ты, гном, меня с рифмы сбил, это теперь надолго! А вы кушать будете, да? – он посмотрел на стол с щенячьим восторгом и громко сглотнул.

Я молча кивнула, стараясь придти в себя, и следила за тем, как незнакомец подходит к импровизированному столу и водит носом, как жалом. Мужик, не дождавшись приглашения, шустро сел на траву отломил краюху хлеба, отхлебнул от крынки с квасом и начал энергично жевать. Ваня не донеся до рта кусок сыра, ошарашено уставился на незнакомца.

– Да, вы присоединяйтесь, не стесняйтесь, – с трудом произнесла я.

– Вы тоже угощайтесь, – предложил он нам, как гостеприимный хозяин, приятно улыбаясь.

От такой наглости у Пана отвисла челюсть. Ваня продолжил трапезу, стараясь не смотреть на нечаянного соседа, гном застыл на месте и шумно дышал, отчего его ноздри раздувались, как у разъяренного быка.

– Знаешь, что, милок, вали отсюда, – прошипел он, – мало того, что ты сел под мои кустики, так еще и жрешь мой обед?!

– Да, ладно, Пан, – махнула я рукой, сооружая бутерброд для Анука, – не злись, иди лучше кушать.

Гном надулся, но к столу подсел и тоже начал жевать.

– Меня зовут Марлен, бродячий поэт. Я следую в Фатию на ежегодный конкурс рассказчиков и поэтов, – представился новый знакомый с набитым ртом.

– Ася, это Ваня, это Пан, а это Анук.

– Анук?

– Ну, да, Бертлау. Мы его к Арвилю Фатиа везем.

Поэт поперхнулся и вытаращил глаза.

– Пропавший Наследник?!

Он подскочил, а потом упал на колени перед мальчиком, сильно ударившись о корень огромного дуба, под которым мы сидели.

– Ты, чего, еще и больной на голову? – удивился Пан.

– Но, ведь это Наследник! – не поднимая головы, благоговейно пробормотал Марлен.

– Да ладно, встань, – смилостивился Пан, – мы никому не скажем, что ты не поцеловал ему ступню и жрал, как свинья, за одним столом с ним.

Поэт приподнял голову, заметил наши удивленные взгляды, а также полное равнодушие мальчика к его персоне, и принялся есть с новой силой. У меня сложилось ощущение, что они с Паном соревновались, кто больше запихнет в рот, и быстрее прожует. В конце концов, оба объелись и начали икать, я покачала головой и убрала остатки еды в мешок.

– Ну, поехали! – скомандовал Пантелей, усаживаясь на коня.

– А как же я? – промычал поэт.

От сей наглости, даже у меня глаза полезли на лоб, мы его накормили, а он еще чего-то требует.

– Вы покоробили меня морально,

– вдруг начал он,

Ваш гном меня обидел, оскорбил,
Теперь прошу воздать все материально,
Ну, или подвезти, а то уж нету сил.

Гном как-то странно покраснел и выдал целую тираду:

– Нет, нет, позвольте мне сказать, милейший,
Что Вы ввалились под мои кусты,
Когда я тихо там уединился,
Конечно, я послал Вас под другие
Я эти не хотел делить ни с кем...

Пан, и сам не понял, как заговорил стихами. Я не сдержала задорной улыбки: уж очень забавно звучала его речь.

– Я, сударь, предложил Вам дорогое,

Мое внимание, мои стихи!

– вступил с ним в спор Марлен.

– Простите, но когда нужду справляю,
Идите, знаете куда? – прошипел Пантелей.

– Куда?

– В один уж очень узкий лаз на теле,
Девицы или дурака.

– Имеете в виду вы ногу?

– Нет, зад Ваш, извините, я в виду имею!

– Как? – удивился Марлен.

– А так.

– Ладно, – примирительно произнесла я и предложила, – мы подвезем Вас до ближайшего населенного пункта, а там уж извините, но будете добираться самостоятельно.

– Если этот поэт поедет с нами, – заявил Пан, – то я останусь здесь.

– Пантелей, ты чего? – уже начала злиться я.

– Не хочу целыми днями видеть его рожу!

– Но это же до первой деревни, – выдвинула я контраргумент.

– Мой коняга одноместный! – зло буркнул гном, гладя по гладкой шее своего жеребца.

– Пан! – не выдержала я. – Прекрати!

– Пусть он добирается другим способом! – проговорил тот.

– И каким же? – Марлен с интересом покосился на Ваню, забирающего на коня. Петушков перехватил его взгляд, сначала застыл с поднятой ногой, а потом все-таки показал поэту выразительную дулю.