Торговец пушками

Оглавление

— Как вы себя чувствуете?

Ему почти удалось подавить улыбку.

— Очень хорошо, спасибо, мистер О’Нил.

В палате повисла напряженная тишина. Лицо О’Нила едва заметно вытянулось.

— Я слышал, вам повезло. Правда, очень скоро вы можете изменить свое мнение на этот счет. — О’Нил снова с трудом удержался от счастливой улыбки. — Так-то, мистер Лэнг. Боюсь, теперь нам не удастся скрыть это дело от полиции. Попытка покушения на жизнь Вульфа, да еще в присутствии свидетелей…

О’Нил вдруг замолчал, и мы оба опустили головы, пытаясь отыскать источник звука, нарушившего нашу дружескую беседу. Звук этот нельзя было спутать ни с чем: обычно его издает блюющая псина. Звук повторился еще раз, и тут все встало на свои места — это откашливался Соломон.

— Со всем моим уважением, мистер О’Нил. — Соломон был явно доволен, что удостоился наконец нашего внимания. — Лэнг в тот момент полагал, что человек, с которым он сцепился, был не кто иной, как Маккласки.

О’Нил даже закрыл глаза.

— Маккласки? Но ведь личность Вульфа удостоверена…

— Совершенно правильно, — мягко прервал его Соломон. — Но Лэнг утверждает, что Вульф и Маккласки — это одно и то же лицо.

Долгое молчание. Нарушил его О’Нил:

— Что? Что ты сказал?

Надменная улыбка куда-то испарилась, я даже почувствовал себя обязанным приподняться в постели. О’Нил издал какой-то странный хрюк.

— Маккласки и Вульф — одно и то же лицо? — Его голос переломился в фальцет. — У тебя с головой все в порядке?

Соломон перевел взгляд на меня, ища поддержки.

— Боюсь, это правда, — сказал я. — Вульф и есть тот тип, кто вышел на меня в Амстердаме с предложением убить человека по имени Вульф.

Краска, казалось, навеки покинула лицо О’Нила. Он выглядел как человек, секунду назад сообразивший, что по ошибке послал любовное письмо не по тому адресу.

— Но это же невозможно, — заикаясь, забормотал он. — То есть это же полная бессмыслица.

— Что вовсе не означает, что это невозможно, — возразил я.

Однако О’Нил, судя по всему, перестал вообще что-либо соображать. Вид у него сделался, прямо скажем, прежалкий. Так что продолжал я, в общем-то, исключительно для Соломона:

— Я знаю, что в этой пьеске мне отведена роль простушки-горничной, и мне не по чину вылезать со своим мнением. И тем не менее у меня есть своя теория, и сводится она к следующему. Вульф прекрасно знает, что на планете найдется не одна группа людей, которые будут только рады, если его жизнь неожиданно прервется. И делает то, что сделал бы на его месте любой из нас: заводит собаку, нанимает телохранителя и никому не говорит, куда едет. Но… — Я видел, что О’Нил встряхнулся и пытается сконцентрироваться. — Но он также знает, что этого недостаточно. Люди, желающие его смерти, — специалисты своего дела, настоящие профи, так что рано или поздно они все равно отравят собаку и подкупят телохранителя. Таким образом, он встает перед выбором.

О’Нил таращился на меня во все глаза. Он вдруг сообразил, что стоит с открытым ртом, и резко захлопнул его, громко клацнув зубами.

— Да?

— Либо он объявляет им войну — вариант, насколько мы можем догадываться, не очень-то разумный. Либо наносит отвлекающий удар.

Соломон кусал губы. И кстати, правильно делал, поскольку все это звучало просто чудовищно. Но в любом случае ничего лучшего предложить они все равно не могли.

— Вульф находит человека, который, как ему доподлинно известно, никогда не согласится на убийство, и предлагает ему заказ. После чего поворачивает дело так, чтобы прошел слух, будто его заказали, в надежде, что реальные враги на какое-то время угомонятся, полагая, что работу выполнят и без них, — и риску никакого, и денежки целы.

Соломон вернулся к своему дежурству у окна. О’Нил насупился.

— Вы и в самом деле в это верите? То есть вы действительно считаете, что такое возможно?

Я видел, что он отчаянно пытается ухватиться за что угодно, за любую виртуальную ручку, — пусть даже она и оторвется при первом же смыве.

— Да, я считаю, что такое возможно. Нет, я в это не верю. Но в данный момент я лежу в больнице с огнестрельным ранением, и это пока все, на что я способен.

О’Нил принялся расхаживать взад и вперед, то и дело приглаживая остатки волос. Жара, похоже, добралась и до него, но у О’Нила просто не было времени сбросить пальто.

— Хорошо, допустим, — сказал он. — Кто-то действительно мог желать смерти Вульфа. Я не собираюсь делать вид, будто правительство ее величества станет лить безутешные слезы, если завтра его, скажем, собьет автобус. Согласен, врагов у него может быть предостаточно и обычные меры предосторожности тут не годятся. Пока все сходится. Да, он не может объявить им войну… — О’Нилу, похоже, очень понравилась эта фраза, — и он решает запустить «утку», якобы заказав самого себя. Однако номер не проходит. — О’Нил вдруг прекратил расхаживать по палате и взглянул на меня: — Кстати, а с чего ему быть уверенным, что заказ — фальшивка? Откуда он мог знать, что вы не доведете дело до конца?

Я посмотрел на Соломона. Он знал, что я смотрю на него, но не повернулся.

— Ко мне уже обращались, — сказал я. — Предлагали кучу денег. Я ответил «нет». Возможно, он знал об этом.

Тут О’Нил вдруг вспомнил, насколько он меня не любит.

— А вы всегда отвечали «нет»? (Я впился взглядом в О’Нила, настолько дерзким, насколько у меня хватило сил.) Кто его знает, а вдруг вы изменились? Вдруг вам срочно понадобились деньги? Нелепо так рисковать с его стороны.