Киллер из шкафа

Оглавление

Дневальный стоял на положенном ему месте. Но стоял с закрытыми глазами. И видел не опостылевшую казарму, заполненную отдыхающими старослужащими, а дом, мамку, борщ и свою школьную, которая не прочь, подругу.

Майор подошел к дневальному и ласково тронул его одной рукой за плечо, а другой за болтающийся на поясе штык-нож. И прижал палец к губам, когда тот встрепенулся.

— Тихо! — прошептал майор.

Дневальный, выпучив глаза, смотрел на незнакомого, облаченного в маскировочную униформу офицера. Который непонятно каким образом возник на месте его, которая не прочь, школьной подружки.

— Отдай нож.

Дневальный отдал.

А вот дальше безукоризненно продуманный план дал сбой. Из-за случайности. Из-за глупости. Из-за переполненного мочевого пузыря одного из солдат. Который вдруг надумал его освободить.

Еще даже не встав, а только проснувшись, он увидел странное передвижение по казарме каких-то посторонних людей и прижатого к стене дневального. Если бы он был срочником, все могло бы обойтись. Но этот перегрузившийся с вечера водой военнослужащий был контрактником. Был профессионалом. Одним из тех, кто участвовал в операции на Агрономической.

— Полундра! — крикнул он не имеющую никакого отношения к уставу, но абсолютно понятную команду. И прыгнул под ноги одному из приближающихся врагов.

Тот упал, и, сцепившись, они покатились по полу, матерясь и опрокидывая табуретки.

— Рота, в ружье! — заорал кто-то в дальнем конце казармы.

— Всем лежать! — гаркнул, перекрывая крики, майор Сивашов и выпустил поверх вторых ярусов кроватей, поверх разом приподнявшихся голов длинную автоматную очередь.

Но нужного действия автоматная очередь не возымела. Потому что на дуло автомата был накручен набалдашник глушителя, отчего эффект выстрелов должным образом не сработал. Не было громоподобного, устрашающего, особенно спросонья устрашающего, треска. И не было вспышек пламени. Были тихие хлопки и стук бегающего туда-сюда затвора. И еще был звон разлетающихся в мелкие осколки осветительных плафонов и шлепки пуль в деревянные стены казармы.

— Лежать!!! Кто шевельнется — убью на месте!!! Большинство военнослужащих не шевельнулись. То большинство, которое несло срочную службу и любило ее примерно так же, как каторжанин свои колодки. Эти выполнили приказ с удовольствием. Тем более что приказ был лежать, а не, к примеру, строиться или заниматься строевой подготовкой.

А вот все прочее, служащее по контракту и временно прикомандированное к части меньшинство приказу не подчинилось. Потому что догадывалось, что за этим может последовать. Опознание может последовать, выведение опознанных за казарму и, вполне вероятно, зачистка. Не в смысле уборка территории, а в смысле уборка нежелательных свидетелей. С помощью приставленного к затылку пистолета.

В отличие от всего остального личного состава данной воинской части, равно как и большинства всех других частей, прикомандированные контрактики служили не в мирное время и не в мирной стране. Они служили в государстве, где велись полномасштабные боевые действия. В качестве бойцов на передовой линии служили. Потому что составляли костяк одного из спецподразделений, которых в искусственно созданной мути постперестроечных реформ развелось больше, чем за предыдущие восемьдесят лет советской власти. Каждый хотел иметь свои, против других, мускулы.

Эти состоящие на контракте «мускулы» многократно переходили из рук в руки, перебывали во всех возможных горячих точках страны и уже даже не знали точно, какому хозяину служат. Просто служили, выполняли задания и получали за это деньги. По нынешним временам хронического финансового дефицита неплохие деньги.

А в связи с тем, что контрактники не просто служили, а служили в условиях, максимально приближенных к боевым, а чаще всего в реальных боевых, их тела выработали нормальные военные привычки: на вой мины падать в ближайшую, чем бы она ни была заполнена, яму, отвечать на выстрел выстрелом, а на окрик «Руки вверх!» — тремя. Именно поэтому, когда они услышали крик майора Сивашова «Всем лежать!», они не легли, а, напротив, вскочили на ноги, упали, откатились за первые попавшиеся укрытия и, вытащив бывшее при них оружие, приняли бой.

Они сделали все то, что требовалось сделать для того, чтобы сохранить свою жизнь, раньше, чем сообразили, что сделать. Они еще глаз со сна как следует не открыли, но уже лежали в импровизированных укрытиях, выставив перед собой пистолеты и ножи.

В казарме застучали выстрелы.

— Справа!

— Обходи!

— Вон он!.. — орала наступающая сторона.

Обороняющаяся валила двухъярусные кровати вместе с лежащими на них срочниками, создав из них импровизированные баррикады. И огрызалась редкими выстрелами. Редкими, потому что были ограничены в боеприпасах. Ложась спать, они не предполагали, что проснутся в гуще боя, и автоматы и гранатометы под матрасы не засунули. Только пистолеты. И то не все. Лишь самые трусливые... и самые опытные.

Первыми в бою пали... осветительные приборы. На плафоны, несмотря на нехватку боеприпасов, патронов обороняющаяся сторона не жалела. Лишний свет им был не нужен. Лишний свет был на руку наступающим, которые искали цели для своих скорострельных автоматов. И которые в темноте теряли свое преимущество, так как были одинаково опасны и той, и другой стороне. В темноте, в замкнутых помещениях из автоматов не палят. В темноте драка идет по законам рукопашки, на максимальном сближении, где невидимого врага можно определить по дыханию, по звуку шагов, бряцанью амуниции и запаху изо рта.