По делам их

Оглавление

— Объяснись-ка, — потребовал Курт, остановившись напротив, и, упершись в стол кулаками, склонился к столь нежданно разыскавшемуся свидетелю; тот пожал плечами:

— А что тут объяснять, майстер Гессе? Вы опросили почти всех соседей, стало быть, вам нужен и я, а со мною вы до сей поры не побеседовали, а это значит…

— Ты понял, о чем я.

— Так и здесь разъяснять нечего, — ответил тот по-прежнему спокойно и, перехватив взгляд бывшего студента за спиной Курта, махнул чуть пошатывающейся рукой: — Не делай мне страшные глаза, Хоффмайер, я не собираюсь дерзить твоему начальству. Вы, майстер инквизитор, для него в этом заведении самый страшный недруг, ибо нет ни одного острослова, которому не пришло бы в голову поерничать на предмет «пса псов Господних». Просто не обращайте на них внимания; чего вы хотите от прогульщиков с юридического факультета?

— Молчал бы, кошкодав, — лениво отозвался упомянутый остряк с дальнего стола; Курт вопросительно округлил глаза, усевшись напротив Фельсбау и глядя на него с ожиданием, и тот пояснил, придвигая к себе полупустую, судя по звуку, бутылку и доливая в кружку доверху:

— На старших курсах мы допущены к препа… рированию животных, — выговорил он с некоторым усилием. — Опять же, нет ни одного обладателя сомнительного чувства юмора, кто не прокатился бы на тему «чернокнижников», «кошкодавов» и прочего, а также анекдотцев в духе «вчера слушатели медицинского факультета, изучая латынь, случайно вызвали дьявола»…. Будущие адвокаты упражняются в придирках; что с них возьмешь…

— А ты полегче, — с нескрываемым злорадством посоветовал тот, — сейчас твою задницу не прикрывает секретарь-приятель, его б собственную теперь бы кто прикрыл.

— Linguae tempera, - вдруг утратив спокойствие, процедил сквозь зубы студент, не поднимая головы, и от другого стола тихо донеслось:

— В самом деле, не стебался б уж хоть над покойником.

— Вот, твою мать, вам воплощение принципа «о мертвых только хорошо»; жил дерьмо дерьмом, а как помер — так тотчас в статусе неприкосновенных… Тоже, что ль, сдохнуть, чтоб вдруг столько приятелей появилось?

Фельсбау резко поднялся, так что тяжелая деревянная скамья, задетая ногой, со скрипом отъехала назад, оставляя на каменном полу полосы, прочерченные ножками.

— Помочь? — уже с откровенной злостью поинтересовался он; неугомонный будущий адвокат в другом конце залы вскочил тоже, сделав шаг вперед.

— Рискни здоровьем, пьянь. Хочешь скажу, почему твой дружок так ревностно гонял драчунов? Да потому что сам был слабак и трусло.

— Еще слово — и я тебе твой паршивый язык на яйца намотаю, Фриц! — повысил голос Фельсбау, выходя из-за стола; Курт отметил, что приятеля почившего секретаря весьма пошатывает — видно, потерю друга тот воспринимал и впрямь нешуточно, причем уже не первый день…

— В самом деле? — широко улыбнулся тот, делая еще один шаг навстречу. — К примеру, если я упомяну, как наш Филипп любил цветочки? Он не тебе ли их подносил?

— Ну, все, мразь, — выдохнул тот, срываясь с места; Бруно вскочил, перехватив его за руки, кто-то подлетел к будущему юристу, вцепившись в него намертво, а от стойки послышалось предупреждающее «Эй!» хозяина.

— А ну, тихо оба! — рявкнул кто-то; Фельсбау дернулся, пытаясь высвободиться, однако бывший студент, едва ли не повиснув на нем всем весом, не дал сдвинуться с места.

— Спокойно, он того не стоит! — прикрикнул Бруно, попытавшись усадить его обратно; тот рванулся снова, силясь разорвать кольцо обхвативших его рук.

— Пусти!

Резкий, такой, что заложило уши, пронзительный свист перекрыл крики, когда господин следователь начал уже размышлять над вопросом, что должен сейчас сделать он — продолжать ли оставаться сторонним и бесстрастным наблюдателем, что в намечающейся потасовке было затруднительно, или же вмешаться, что, впрочем, было не его делом, status'ом и обязанностью; кроме прочего, и то, и другое выглядело бы несколько глупо.

— На улицу оба! — хозяина за стоящими посетителями было не видно, Курт слышал лишь голос — явно немолодой, однако крепкий и уверенный. — Или сели и угомонились, или вон за дверь!

— Давай, выходи, выродок! — крикнул Фельсбау, сделав еще одну неудачную попытку высвободиться, тот рванулся навстречу, однако и будущего адвоката тоже держали на совесть.

— Второй раз просить не буду! — повысил голос держатель заведения, и судороги обоих полемистов несколько поутихли. — Вон, я сказал, или оба унялись сей же миг!

Фельсбау удалось, наконец, сбросить с себя Бруно; бывший студент попытался перехватить снова, и тот оттолкнул его, не предпринимая, однако, более устремлений ринуться в немедленную драку.

— Убери грабли, Хоффмайер, — уже без крика, с нехорошим спокойствием предупредил он и, обратившись вновь к своему оппоненту, кивнул на дверь: — Выходи, мразь, разберемся без свидетелей.

— Очнись, болван, здесь инквизитор в свидетелях! — оборвал его держащий Фрица студент. — Сядь уже или выйди, в самом деле!

— Поди проспись, секретарская подружка, — посоветовал будущий адвокат, тоже, однако, прекратив попытки скинуть с себя окруживших его; Фельсбау рванулся вперед снова, и Курт, вдоволь уже насмотревшись на дружеское общение двух соучеников, решил встрять в происходящее — он начал не в шутку опасаться, что дело кончится и впрямь дракой, невзирая на присутствие постороннего, а то и чем похуже, и его свидетель неизвестной ценности очутится в лазарете, в тюрьме, что еще полбеды, или, что вполне вероятно, учитывая его состояние, вовсе на кладбище.