|
Оценить:
|
Прорыв выживших. Враждебные земли
2
Тот был намного старше остальных, но смотрелся еще крепче. Словно его вырубили из того же дерева, что и Абдуллу, но потом не один год закаляли в ледяной воде горных рек. Старый Шамси зашел в чайхану совсем недавно, опустошил всего один чайник и уже собирался уходить.
— Я скажу, что вы много болтаете языками, как старые бабы на базаре, — желчно произнес он. — Если ты, Мустафа, настолько впал в детство, что снова веришь в сказки про гулей, аджахоров и старуху Кампир, то иди акыном на площадь и пой их под дутар малышне. Это же надо: «ядерной войны не было».
Шамси встал, взвалил на плечо хурджин и твердым шагом направился к выходу. Аксакалы проводили его взглядом.
— Стареет «железный Шамси», — произнес Абдулла, — раньше он не говорил глупостей.
— Ну, так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
— Кто считает чужие годы, уважаемые… Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят два года. И надо сказать, он никогда не верил в дэвов и ифритов.
— Скажу вам больше, уважаемые. Верит ли в Аллаха баши, я не знаю. Но старый Шамси Абазаров точно не верит. И никогда не верил. Атеист, да простит меня Аллах, за такие слова! И правнука так научил. Такой же упрямый мальчишка.
— Это ты зря, Вагиз, зря. Маленький Шамси хороший парень. Смелый и сильный не по годам. И никогда не врет. Но ты прав, тоже растет атеист, да спасет Аллах их заблудшие души…
Окрестности Новосибирска
Кусты на вершинке холма вдруг шевельнулись. Еле заметно, просто чуть-чуть колыхнулись листья. Вспорхнула птица, потревоженная неосторожным движением. Человек, сидящий на толстенной ветке опустил бинокль, и довольно хмыкнул. Случайный луч отразился на трех маленьких звездочках нагрудного погона.
Кусты снова вздрогнули. Метрах в пяти от прежнего места. Человек с биноклем пронзительно свистнул. И поднялся на ноги, придерживаясь одной рукой за ствол.
— От середины вершины два в сторону! И завтрашняя мойка посуды в столовке! Дальше по плану.
Невысокий парень в «лешем» вывалился с вершины, проломившись сквозь предательские кусты, и побежал вниз, набирая скорость.
— Копыта береги, носорог самарский! — заорал с дерева наблюдатель, и снова сел на ветку, свесив ноги в обшарпанных берцах.
Подстегнутый окриком парень прибавил еще, умудряясь на бегу перепрыгивать канавы, в изобилии выкопанные по склону. У подножья, он с разбегу взлетел на длинное бревно, лежащее практически горизонтально. Пробежал по нему, минуя торчащие обрубки веток. Перепрыгнул комель, сразу же кувырком уйдя с точки приземления в сторону.
Треснул пистолетный выстрел. Второй, третий. Из обрубка сосны, поставленного «на попа», вылетели щепки.
— Стоп! — скомандовал наблюдатель, аккуратно засунул бинокль в футляр, перекинул его за спину и ловко слез со своего наблюдательного пункта. Вниз посыпалась ободранная кора.
Парень в «лохматом» комбинезоне тяжело дышал, приходя в норму. Старший лейтенант подошел в мишени, старательно поковырял отверстия попаданий пальцем, и задумчиво протянул:
— Мда, товарищ гроссмейстер, такими темпами скоро мишень менять придется. А если тебе не пистолет, а пулемет дать?
Стрелок промолчал. Только спрятал под «лешего» пистолет и выжидающе уставился на офицера.
— А если пулемет дать, то ты вообще весь лес на лучинки построгаешь. Бобер волжский, вот ты кто, а не шахматист! — сам себе ответил тот.
— Андрей… — наконец заговорил боец.
— Извини! — подмигнул ему офицер, на лице, которого не было ни капли раскаяния. — Чего-то я заболтался. Старею, наверное! Время — отличное. Точность — замечательная. Хоть торжественно в «кукушки» зачисляй. С передвижением проблемки маленькие есть. Но главное — не хватает чего-то. Неуловимого.
— Чего? — парень даже вперед подался.
— А хрен его знает «чего», — раздосадовано махнул рукой старлей. — Вроде и поднатаскался прилично, и не пацан уже, а все равно… Не дойдешь ты. Ляжешь где-нибудь. И будут по тебе скорпиончики ползать, и в ухи яйцы откладывать!
— Дойду! — упрямо мотнул головой боец, откинув назад сползший на глаза капюшон самодельного костюма и подставляя Солнцу выгоревший «ежик» волос и вспотевшее лицо.
— Там видно будет. Ладно, на сегодня хватит, свободен. Мыться, бриться, песни распевать. Да, на «лохмашке» самое время лоскуты менять. Сезон поменялся. Да и эти под цвет грязи уже.
— Ты так и не сказал!
— И не скажу, товарищ ефрейтор. Потому что сам не знаю. Вернее сформулировать не могу.
Старлей присел на поваленное дерево, выполнявшее роль гимнастического бревна, и демонстративно начал заполнять какие-то формуляры.
Таджикистан, Фанские горы
Сыночек, мальчик мой, где ты?.. Выжил ли в этом мире?.. В этом страшном мире?.. Нет, неправильно это… Ты выжил… Ты жив, я чувствую… материнское сердце не обманешь… Вот только какой ты стал… Не сломался ли?.. Это же не твой мир… Совсем не твой… Слишком страшный… слишком жестокий… Сумел ли ты приспособиться?.. Дорогой мой, как мне тебя не хватает… Хоть на минуту бы увидеть… прижать к себе… Случится ли это?.. Сыночек…
Окрестности Новосибирска
Боец немного потоптался, но, сообразив, что ответа не получит, бодрой трусцой побежал с площадки. Уверенный бодрый бег хорошо подготовленного солдата. Как будто и не пройдена только что трасса, с которой в довоенное время не справился бы ни один срочник. Да и контрактник не всякий…
И, тем не менее, старший лейтенант, временно исполняющий обязанности начальника учебной части бригады, только сокрушенно покачал головой вслед убегавшему, делая вид, что не услышал его последних слов:
