Великое таинство любви

Оглавление

— Решил заехать и своими глазами увидеть, с кем мне придется соперничать, — ответил Доминик и, пользуясь ее замешательством, вошел в дом.

— Что?! Вы совсем с ума сошли? И как вы узнали, где я живу? Нет, позвольте я догадаюсь сама. Гарри сказал?

Взгляд Доминика бесцеремонно оглядывал тесную и убогую гостиную, узкую лестницу, ведущую наверх.

— Хмм… Интересное сочетание цветов. Я почему-то по-другому представлял твои пристрастия. — Он наконец обернулся и посмотрел прямо на нее. Черт, как она умудряется так потрясающе выглядеть даже в мешковатых спортивных штанах и огромной вылинявшей футболке, скрывающей все изгибы ее стройного тела. — И где же твой дружок?

Тон его был насмешливым, но взгляд — очень серьезным. То, что Мэтти увидела в черном омуте его глаз, заставило ее похолодеть. Он пришел наказать ее за двуличие, поскольку ненавидел ложь и презирал лжецов. А его слова о том, что он пришел познакомиться с соперником, — ерунда.

— Его нет. И его зовут Фрэнки. Вы не можете здесь находиться. Если Фрэнки вернется, он…

— Он… что?

— Послушайте, если вы хотите, чтобы я извинилась за… за то, что не сказала вам раньше, то я приношу свои извинения. Я должна была сказать вам о Фрэнки с самого начала.

— Тогда почему не сказала?

Казалось, Доминик заполнил собой все пространство гостиной, лишив Мэтти кислорода. В его присутствии комната казалась еще меньше и запущенней.

— Я бы не отказался от чашечки кофе. Черный, без сахара, пожалуйста.

— Вы не можете оставаться здесь! Вы не должны находиться здесь! Господи, Гарри не имел права давать мой адрес кому попало.

— Я не кто попало, — холодно заметил Доминик.

— Отлично, он не имел право давать его никому, даже если этот человек наобещал ему с три короба — финансовую поддержку и всякое такое! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Вы должны уйти, мистер Дрекос. Фрэнки может вернуться в любую минуту…

— Мне начинает казаться, что ты боишься своего дружка. — В том, что она не любит его, он уже не сомневался. Она бы не стала так отвечать на его ласки. Всю прошедшую неделю мысли об этой женщине не отпускали его ни днем, ни ночью, он злился на себя за то, что не мог выбросить ее из головы, пока не решил, что в наказание за ложь он должен ее соблазнить. — Он бьет тебя? — спросил он, не отрывая взгляда от ее лица.

— Не смешите меня! Конечно, нет. Неужели вы думаете, что я стала бы жить с мужчиной, поднявшим на меня руку?

— Тогда почему ты живешь с ним, если не любишь его?

— Почему вы так решили? После пары разговоров со мной вы возомнили себя экспертом по моей личной жизни, да?

Доминик начал медленно приближаться к ней, и Мэтти попятилась, но потом вспомнила, что находится на своей территории и что это он явился сюда незваным, и остановилась. Он остановился вплотную к ней, держа руки в карманах.

— Об этом говорит все вокруг. Итак, почему ты продолжаешь оставаться с ним, вместо того чтобы быть со мной?

— Вы… вы — самонадеянный нахал! Вы знаете об этом?

— Знаю. Но мне нравится слышать, как ты это произносишь. — Выражение его лица не изменилось, но в голосе явно слышался ироничный юмор, отчего земля под ногами Мэтти в очередной раз качнулась.

Она выразительно вздохнула и сдалась.

— Я сварю вам кофе, вы его выпьете и сразу уйдете. Договорились?

— Нет. Но кофе я выпью в любом случае…

Он прошел вслед за ней через малюсенькую прихожую и втиснулся в кухню. Мэтти чувствовала его присутствие прямо у себя за спиной, оно подавляло и нервировало ее.

Она давно привыкла к этому дому, но теперь видела его глазами Доминика — маленький, неуютный, неприбранный. Раньше этот муниципальный дом принадлежал родителям Фрэнки, а теперь самому Фрэнки, и это была большая удача, что им не приходится снимать жилье. Поначалу Мэтти была полна энтузиазма сделать из него уютное гнездышко, но все было против этого. Сначала глубокая депрессия Фрэнки, вызванная болезнью и смертью матери. Она оставила ему дом и светлые воспоминания, но, к сожалению, не оставила ни одного родного человека, с которым он мог бы разделить свое горе. Затем авария и еще более глубокая депрессия, не говоря уже о том, что сама Мэтти металась между работой и курсами. Никому не было дела до трещин на потолке и выцветших обоев.

Мэтти вскинула подбородок, включила электрочайник, достала с полки две кружки и только тогда обернулась к Доминику.

— Я и так знаю, о чем вы думаете, поэтому не надо ничего говорить. — Она с воинственным видом скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между ними, что было практически невозможно в тесноте маленькой кухни.

— И о чем же я думаю? — Доминик прислонился к одному из шкафчиков и посмотрел на Мэтти долгим и пристальным взглядом.

— О том, в какой дыре я живу. — В это время закипел чайник. Мэтти отвернулась, чтобы сделать кофе. Руки у нее дрожали.

— Тогда почему ты не переедешь? — Отличный вопрос, особенно если учесть, что он явно относился не столько к дому, сколько к человеку, с которым она жила.

При одной мысли об этом человеке у Доминика от жгучей ревности сжимались кулаки. Он никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного, и это смущало и раздражало его.

— Догадайтесь с одного раза. Кстати, вот ваш кофе. — Она присела на один из деревянных стульев, стоявших у маленького кухонного стола. — Можете сесть, если хотите.

— Деньги? Ты поэтому остаешься здесь?

— Нам не надо платать за аренду, потому что это дом родителей Фрэнки. Его отец умер, когда Фрэнки было двенадцать, а мать — несколько лет назад. Теперь дом принадлежит Фрэнки.