Девушка из провинции

Оглавление

Наконец, есть и еще один веский довод за Спонсора. Все работающие девушки прекрасно понимали: пройдет несколько лет, и им будет уже за тридцать. Мало того, что это само по себе — кошмар, ужас и полное одряхление, но самое страшное в том, что на смену им уже рвутся новые, молоденькие и смазливые, те самые, у которых тоже вся жизнь впереди, и чьи томные взгляды гораздо лучше, успешнее и продуктивнее будут действовать на клиентов. Им тоже понадобятся спонсоры, и битва за Канары и обручальное кольцо станет боем на поражение, так что надо ловить момент, использовать его и не расслабляться ни на мгновение.

Честно говоря, Айрин Вулф не вполне соответствовала описанному типу женщин. Материальная сторона вопроса интересовала ее… ну, скажем, во вторую очередь. Или даже в третью. Гораздо больше ей просто хотелось замуж. Или не замуж — но чтобы видеться не раз в неделю, а каждый день, и просыпаться в одной постели, и чтобы лохматая с утра, и две кружки с кофе на столе в кухне, чтобы обнимал, целовал в растрепанную макушку и ревниво следил, как из заспанной румяной девчонки она перевоплощается в подтянутую и ухоженную бизнес-вумен в костюме и с деловой папкой…

Бессвязные были эти мечты, неопределенные и туманные, но очень теплые и приятные. Возможно, виновато было ее детство. Городок Аллентаун. Типовой коттедж на типовой улице типового провинциального города, в котором две трети мужчин — шоферы-дальнобойщики и автослесари, одна треть — алкоголики и хулиганы из бывших шоферов-дальнобойщиков и автослесарей, а женщины, по крайней мере, старше тридцати — жены этих самых мужчин и в массе своей домохозяйки.

Методистская церковь по воскресеньям, бары на Борроу-стрит, облезлый цирк-шапито на окраине города и единственное современное здание — сверкающий офис «Бритиш Петролеум». Правда, на суперфирму тоже работали шоферы и автослесари, но, так сказать, элитные сорта.

Отец Айрин Вулф, Джек, прошел все стадии — от элитного автослесаря в фирменном бело-зеленом комбинезоне до спившегося и небритого чудища, зависающего в баре с утра и до позднего вечера. В редкие дни… нет, пожалуй, часы трезвости… нет, пожалуй, похмелья Джек Вулф мог показать класс и с закрытыми глазами перебрать любую тачку, на слух определив неисправность, но деньги, полученные за работу, немедленно шли на выпивку, таким образом, цикл получался абсолютно замкнутый. Семья Джека — жена Мелисса, дочка Айрин и кот Бомбастер — в этот цикл не вписывалась никак.

Мелисса — рано постаревшая, с вечно опущенными углами губ и скорбным взглядом — помогала по воскресеньям в церкви, в остальные дни недели молилась и шила на продажу всякую мелочь, вроде кухонных фартуков и прихваток. Впрочем, особым успехом ее продукция не пользовалась, так как скорбный характер передавался даже этим незатейливым вещицам, и один из покупателей-оптовиков даже сказал как-то в сердцах, что подобные фартуки будут уместно смотреться только в городском морге.

В доме было очень чисто, даже, можно сказать, патологически чисто. Мелисса фанатично следила за Гигиеной и очень боялась Инфекции и Бацилл. Маленькая Айрин играла одной-единственной тряпичной куклой и тряпичным же медвежонком, с детства знала, что красить губы — вредно, а носить тонкие трусики — негигиенично, и ненавидела воскресенья, потому что после проповеди мать брала ее с собой в город. Миссис Вулф отправлялась извлекать своего непутевого мужа из бездны греха под названием «Улыбчивый Койот», а Айрин до икоты боялась пьяных дядек, которые там обретались. Кроме того, было очень стыдно за папу и жалко его, и жалко маму, и слова, которые Джек Вулф, выкрикивал, вырываясь от жены, были непонятные, но какие-то липкие и вонючие…

Она с детства привыкла различать слова и мысли по цвету, запаху и, так сказать, фактуре. Самыми теплыми, пушистыми и, как ни странно, душистыми были мысли и слова, связанные с ободранным и вонючим котом Бомбастером. Он был единственным в мире Айрин существом, любившим ее искренне и беззаветно. Когда она болела, кот тайно пробирался к ней по ночам и ложился на грудь. От Бомбастера шло тепло, а потом он начинал ВЫМУРЛЫКИВАТЬ из Айрин хворь. Она это просто чувствовала — и все.

Потом мама застала Бомбастера в комнате дочери, и несчастный кот был нещадно выдран и выкинут на улицу. После отчаянных слез и уговоров Айрин получила разрешение кормить кота, но только при условии, что каждый раз после этого будет мыть руки в растворе карболки. Карболка отвратительно воняла, от нее у Айрин трескалась кожа на ладошках, но девочка мужественно переносила эти неудобства ради своего единственного друга.

Когда Бомбастера переехал грузовик, детство закончилось.

Потом была школа, с которой у Айрин проблем не было, поскольку с самого первого дня она поклялась сама себе, что выучится на отлично и уедет из Аллентауна навсегда. Так и произошло, в шестнадцать лет она стала лучшей выпускницей, а, кроме того, собрала все призы и почетные дипломы со всех возможных семинаров и олимпиад практически по всем предметам. Через три дня после выпускного бала Айрин Вулф собрала крошечный чемоданчик вещей и большую сумку с дипломами, вместе с мамой сходила в банк и сняла со своего счета все деньги, накопленные за годы учебы, — пятьсот долларов, — села на автобус и навсегда покинула Аллентаун.

Нет, еще один раз она туда приезжала. На похороны мамы, пять лет назад. Отец-то умер гораздо раньше, когда Айрин было десять. По нему она еще плакала, по маме уже нет. Не потому, что… Она любила мать, очень любила, но как-то так у них сложились отношения… никаких проявлений чувств, никаких эмоций…