Огни страстей

Оглавление

— Я рада за кузину, — натянуто проговорила она. — Конечно, если Лесли Грэхэм искренен, иначе она будет очень страдать. Глория… у нее уже был недавно роман, который плохо кончился. Мне бы не хотелось, чтобы все повторилось снова.

— Это зависит от нее самой, не так ли? — Винсент замолчал, дожидаясь, пока официант разольет кофе и удалится, и продолжил: — Рад, что в вашей семье хотя бы одному человеку хватило духу послушаться своего сердца.

— В каком смысле? — спросила Нора, хотя прекрасно поняла, на что он намекает.

— Насколько я понял, вы не вняли моему мудрому совету.

Его высокомерие вдруг вызвало у Норы ребяческое желание забыть о том, что она деловая женщина, и показать этому типу язык — хотя бы ради того, чтобы полюбоваться, как его физиономия вытянется и утратит наконец противное выражение превосходства.

Нет сомнений, что в своей империи Винсент Пламмер — царь и бог и любое нарушение субординации карает быстро и беспощадно. Что ж, когда дело касалось работы, Нора еще могла принять подобный порядок вещей, но Винсенту следовало догадаться, что она не потерпит вмешательства в свою личную жизнь, даже со стороны выгодного клиента.

— Если вы заглянете в словарь, то прочтете, что совет — это высказанное мнение, — холодно заметила она. — Я, разумеется, ценю тот факт, что у вас есть собственное мнение, в том числе и о моей личной жизни…

— Или ее отсутствии, — бесстрастно вставил Винсент.

— Или ее отсутствии, — механически повторила Нора. — Но так уж вышло, что у меня имеется собственное мнение, и по этому конкретному вопросу, согласитесь, оно более обоснованно, чем ваше.

— Чушь, — бросил он без тени злости, и оттого слово прозвучало еще обиднее. — Вы как страус прячете голову в песок. — Холодные серые глаза спокойно рассматривали ее все более мрачнеющее лицо. — Но ведь рано или поздно вам все равно придется окунуться в реальную жизнь и, принимая во внимание вашу фигуру и внешность, думаю, что это произойдет очень скоро…

— Ну знаете ли! — Она чуть не задохнулась от гнева.

Но Винсент и бровью не повел.

— И не надо испепелять меня взглядом, Нора, я не пытаюсь вас оскорбить, а, наоборот, стараюсь помочь. Разве вы сами не видите, что игра в прятки ни к чему хорошему не приведет? Так вы никогда не излечитесь от Брайана, уж поверьте, я знаю. Вам нужно иногда развлекаться — просто развлекаться, ничего серьезного, чтобы забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем.

— Не хочу я развлекаться, — сквозь зубы процедила Нора. — Я хочу…

— Чахнуть от неразделенной любви, — подсказал он. — Что ж, вы предавались этому занятию полгода. Может, хватит? Да он не стоит даже того, чтобы лить по нему слезы шесть дней, не говоря уже о шести месяцах! — Винсент чуть наклонил голову, беззастенчиво разглядывая Нору. — Вы же умная женщина и понимаете все не хуже меня.

— Вы… вы просто ужасны, — прошептала она, покраснев и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

— Нет, я всего лишь практичен.

Если бы Нора видела в эту минуту его лицо, она бы заметила, что его жесткий рот дрогнул и смягчился, но девушка сидела, уставившись на свои сцепленные на коленях руки.

— Я полагаю, ваша… практичность распространяется и на Хильду? — с горечью спросила Нора, поднимая глаза к его теперь уже совершенно непроницаемому лицу. — Что вы предлагаете? Позвонить ей? «Спасибо, дорогая, что несколько месяцев спала с моим женихом и украла его прямо от алтаря. Хочешь, я буду крестной матерью вашего ребенка? Как я поживаю? О, прекрасно, сестричка, развлекаюсь целыми днями». Так, что ли?

— Если вы не простите ее до конца дней, то она получит именно то, что заслуживает. — Мрачный голос без тени насмешки уничтожил пелену гнева, окутавшую ее сознание. Что-то подсказало Норе, что Винсент имеет в виду не только Брайана и Хильду. — Но речь-то не об этом, Нора. Я не предлагаю простить кого-то из них. В сущности, чувства, которые вы сейчас испытываете, если направить их в нужное русло, только помогут вашему движению вперед. — Ошеломленно глядя в бесстрастное красивое лицо, Нора вдруг поняла, что он говорит о себе. — Познайте свои сильные и слабые стороны, недостатки… все. Подобные испытания помогают этому как ничто другое, а человек, познавший себя, — грозный противник.

— А что, если я не хочу становиться грозным противником? — нерешительно прошептала Нора. — Мне почему-то кажется, что самопознание — вещь опасная.

— Почему? Чем же оно опасно? — Винсент наклонился к ней, серые глаза сияли мягким светом. Никогда еще завораживающий магнетизм его личности не ощущался так остро.

— Не помню, где я это читала, но мысль показалась мне интересной, — медленно проговорила Нора, — что полное самопознание не оставляет места для неопределенности, для сомнений…

— А разве это плохо? — усмехнулся Винсент.

— Если это идет во вред человечности, то да. — Теперь уже Нора внимательно смотрела ему в глаза. На какой-то краткий миг ей показалось, что в их серой глубине мелькнуло нечто похожее на потрясение, но тут же исчезло.

— Нора, я человек. — Винсент дотянулся через стол и взял ее за руку. Его пальцы были теплыми, но Нора вздрогнула. — Я живой человек из плоти и крови.

Его глубокий голос ласкал, обволакивал, в нем появились новые, незнакомые интонации, и Нора почувствовала, как все ее тело постепенно наполняет теплая волна желания. Она попыталась возразить:

— Не надо…

Но ее слабая мольба осталась без внимания.

— А человеку нужно прикасаться, ощущать вкус, исследовать… не так ли? — Взгляд Винсента опустился к ее губам и заскользил по их нежным контурам, пока они не запылали под его взглядом. Темно-серые глаза удовлетворенно потемнели. — Вы согласны со мной, Нора?