Счастливый момент

Оглавление

Их роман начался головокружительно, как и положено идеальному любовному роману.

Повстречавшись, они вмиг потеряли голову и три месяца спустя уже поклялись друг другу в вечной верности. Джун было двадцать, и в ту пору она свято верила, что сдержит клятву.

Проблемы начались через полтора года после свадьбы. Почувствовав, что имеет власть над молодой женой, Филип начал указывать ей, с кем общаться, во что одеваться, куда ходить. Все чаще стал необоснованно ревновать к ее друзьям и родственникам. А однажды, придя во время очередной ссоры в ярость, схватил Джун за волосы, сильно ударил, а потом швырнул на пол.

После этой выходки мужа Джун долго не могла прийти в себя. Ни один из знакомых ей мужчин ни разу не поднимал на нее руку — ни отец, никто из предыдущих ее поклонников.

Разве только братишка, и то когда они были еще совсем детьми.

В этот же вечер Филип вымолил у нее прощение, дав слово, что больше никогда не причинит ей боли. Джун поверила, о чем буквально через неделю сильно пожалела.

Что помешало ей порвать с ним всяческие отношения после того второго случая? Как ни странно, любовь. Да, она еще любила мужа, буквально глядела ему в рот, присутствовала на заседаниях суда, в которых он участвовал в качестве адвоката, обожала слушать его ласковый шепот перед сном, уносилась в заоблачные дали, занимаясь с ним любовью.

После каждого последующего скандала она вновь и вновь собиралась бросить его, убеждая себя в необходимости жить свободно. Но как заколдованная таяла, едва только он устремлял на нее свои полные раскаяния и печали зелено-голубые глаза.

Ее брак превратился в пытку, в постоянное ожидание беды. Она быстро поняла, что Филип во много раз ее сильнее, что ей с ним не справиться. Но она не могла отделаться от своей безумной любви.

Поразительно, но она любила его, наверное, даже в те минуты, когда он с остервенением ее бил. Хотя с каждым разом, с каждым последующим ударом светлых чувств в ее душе оставалось все меньше и меньше.

Закончилась история их любви совсем не так красиво, как начиналась.

После очередного избиения Джун навестил ее родной брат. Увидев сестру в синяках и кровоподтеках, Роланд пришел в бешенство. Филип был на работе и даже не подозревал, что, когда вернется домой, жену там не застанет.

Свои вещи при помощи брата Джун собрала буквально за час. И они вместе уехали в Монреаль. Ничего не сказав сестре, вечером того же дня Роланд вернулся в Квебек и поквитался с зятем.

Филип, придя в себя, тут же позвонил Джун на сотовый и, не стесняясь в выражениях, осыпал ее угрозами и оскорблениями. Заявил, что подаст на Роланда в суд, а ей устроит «самый позорный и мучительный развод» из всех, которые когда-либо видывал Квебек.

Джун слушала еще совсем недавно любимый голос и отказывалась верить своим ушам. Когда разговор окончился, молодая женщина еще долго сидела оцепенев, продолжая держать трубку у уха. Она не знала, что ей делать, как жить дальше, на что надеяться.

Роланд появился у нее в номере поздно вечером. И она проплакала у него на груди до рассвета.

Ни в какой суд на Роланда Филип не подал.

Более того, на следующий день вечером даже попытался уговорить жену вернуться к нему, объяснив свои угрозы «помутнением рассудка в результате легкого сотрясения мозга».

Джун, еще не оправившаяся от шока, не захотела его слушать…

За два с половиной года свободы она приучила себя не думать о Филипе. А сегодня вдруг решила все вспомнить. Проверить, окончательно ли умерла ее старая несчастная любовь.

Оказалось, окончательно. Рассматривая сейчас свадебные фотографии и другие снимки с Филипом, она испытывала лишь отголоски прежней боли и жалость к себе той, неопытной девочке, считавшей свою светлую искреннюю любовь лучшим, что ей досталось в жизни.

Она была тогда другой, совсем другой. Умела делить свою судьбу с мужчиной, дарить себя.

Это чувствовалось и во всех ее взглядах, в жестах, в мимике.

Не в этом ли моя нынешняя проблема — подумала Джун, и ее сердце оборвалось. Может, я напрочь лишилась способности доверять людям, не способна больше на близость, ведь только к этому и стремилась целых два с половиной года? Не поэтому ли Серж передумал звонить мне вчера вечером? Не это ли его отпугнуло? Быть может, в своей погоне за независимостью я лишилась главного, что привлекает в женщине мужчину, что удерживает его рядом с ней?

Похолодевшими руками Джун закрыла последний из альбомов и принялась читать записки, которыми они с Филипом обменивались еще до свадьбы.

«Любимый, родной, ненаглядный…» — пробегала она глазами по выведенным когда-то собственной рукой строчкам. «Целую много-много раз. Безумно скучаю. Жду».

М-да. Подобные слова она теперь как будто разучилась произносить вслух, словно вообще забыла.

С неприятным осадком в душе и все же почему-то успокоившись, она сложила письма в аккуратную стопку и вновь перевязала зеленой ленточкой.

Было почти три ночи, но спать Джун по-прежнему не хотелось. В глубокой задумчивости она взяла один из своих старых дневников и принялась листать исписанные округлым почерком страницы.

Потребность доверять свои мысли и впечатления безмолвной бумаге возникла у нее еще в школе, в старших классах. Поначалу она стыдилась своего тайного пристрастия, но потом привыкла к нему настолько, что уже не мыслила жизни без него.

Джун делала записи не ежедневно, а только когда ощущала в этом некую потребность. В период знакомства с Сержем основное ее внимание занимали учеба, первые переводы и настойчивые ухаживания одного из однокурсников. О приятном молодом соседе, к сожалению, она ни разу не упомянула в своих дневниках, видимо не сочла тогда нужным. Или…