Дозор. Питерские тени...

Оглавление

– Не секрет, понятное дело, – вальяжно передёрнула покатыми плечами тётка. – Видишь, кубическую бетонную тумбу, на которой стоит тощий очкарик? Сразу за тумбой повернёшь налево. Дошагаешь до трамвайной остановки. Сядешь на «шестьдесят второй» маршрут и доедешь до кольца. Оно расположено, как раз, рядом с роддомом. Роддом сразу увидишь и мимо не пройдёшь. В том плане, что других зданий-сооружений там и нет. По крайней мере, достроенных…..Удачи, тебе, пигалица. Мне, извини, в другую сторону…

Возле серой бетонной тумбы, на которую забрался тощий мужчина в очках, собралась небольшая толпа зевак.

Очкарик, одетый в драные тёмно-синие джинсы и светлую футболку с портретом Эрнесто Че Гевары, нараспев, слегка рисуясь, читал стихотворение:

Всё, что накапало…
Ладно, прорвёмся.
Чай, не впервой, старина?
Нет, не впервой. Ящик с гранатами?
Нет, он пустой. Одна…
Личная?
Личная. Не обезличенная.
Девушка есть у меня.
Светлая, стройная, слегка – веснушчатая…
Ты уходи, старина…
Вон – вертолёт. Он гудит на севере.
Точка – всего полчаса.
Ты – извини, но ноги прострелены.
Ты извини – навсегда…
Времени нет. Всё, тихонько прощаемся.
Замерли – звуки – вдали.
Только свирель – всё поёт – на израненном,
Дальнем краю Земли.
Только свирель – всё поёт – на израненном,
Дальнем краю Земли…

«Красивое стихотворенье. Откровенное и правильное», – мысленно признала Юлька. – «А, вот, сам очкастый парнишка особого доверия не вызывает. Лет двадцать с небольшим, цыплячья кадыкастая шея, реденькая-реденькая короткая бородка. Хиппи натуральный, если коротко. Не верится, что такой индифферентный тип принимал участие в активных боевых действиях…. Кстати, Главная героиня этого стишка очень напоминает меня. Светлая, стройная, чуть-чуть веснушчатая…».

Девушка мельком взглянула на крохотные наручные часики и ускорила шаг – было уже девятнадцать тридцать, до назначенной встречи оставалось сорок пять минут.

– Не стоит опаздывать, – тихонько прошептала Юлька. – Мнительный клиент может заподозрить неладное и соскочить…

Трамвай, громко и надсадно дребезжа на стыках рельсов, сделал широкий полукруг и остановился возле длинного серого здания.

– Роддом, кольцевая! – объявил вагоновожатый. – Выходим, граждане и гражданки! Выходим, не задерживаемся.…Разбудите, пожалуйста, мужчину на заднем сиденье. Девушка в джинсовой куртке! Я вам говорю!

Юлька прошла в хвост вагона и, слегка прикоснувшись ладонью к плечу неизвестного гражданина, сообщила:

– Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!

– А, куда? – мужчина открыл глаза и непонимающе завертел головой. – Где я? Почему? Что происходит?

– Ничего странного и непоправимого не происходит, – заверила добросердечная Юлька. – Приехали на кольцо. Роддом.

– Зачем мне – роддом?

– Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.

– Ой, боюсь, боюсь, – дурашливо заблажил мужчина. – Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят…. Как думаешь, красотка?

«Лет тридцать пять, наверное, собеседнику», – машинально отметила Юлька. – «Лысоватый, мешки под глазами, лёгким перегаром пахнуло. Вернее, недавно выпитым пивом…. Но, вместе с тем, чувствуется, что мужичок крепкий и физически неплохо подготовленный. Одет, кстати, в мешковатую холщовую куртку с ободранным правым плечом. То есть, не по сегодняшней жаркой погоде…. Дырочка-то на плече свежая – нитки свисают, края испачканы в крови. Ладно, его дела. Бывает…».

Так и не ответив на заданный вопрос, Юлька, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.

Выбралась наружу и внимательно огляделась по сторонам.

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в блёкло-голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.

Справа – относительно трамвая – возвышалось серое скучное здание роддома, к которому направились все остальные пассажиры – человек семь-восемь, не больше.

Слева, примерно в полукилометровом отдалении, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась приземистая бетонная коробка неизвестного долгостроя. В ту сторону никто не шёл.

Удовлетворённо улыбнувшись и насвистывая что-то неопределённо-легкомысленное, Юлька зашагала налево.

Отойдя метров на сто пятьдесят, она – как и полагается в таких случаях – резко обернулась. Лысоватый пассажир, выбравшись из трамвая с мятой сигаретой, зажатой в зубах, пытался прикурить, бестолково щёлкая зажигалкой.

– Надо развернуться на сто восемьдесят градусов, – насмешливо хмыкнула девушка. – То бишь, чтобы прикрыть зажигалку от порывистого ветра. А так-то можно долго упражняться. Пьяницы эти горькие – сплошная ошибка природы…

Пыльная дорога привела её к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.

«Странное дело», – непонимающе пожала плечами Юлька. – «Говорят, что в нашей любимой России – окончательно и бесповоротно – победил рачительный капитализм. Мол, кругом сплошная частная собственность…. Почему же данный недостроенный объект не охраняется? Может, это какой-то государственный заказ-объект? Например, второй корпус купчинского роддома? Мол, вороватый частный подрядчик получил сто процентов предоплаты и, долго не раздумывая, подло свинтил в неизвестном направлении? Вполне реальная версия, вполне…. Так, а куда дальше? В последнем электронном послании дядечка написал: – «От ворот надо повернуть направо. Через сто двадцать метров дошагаешь до бетонной полукруглой арки. По ней пройдёшь во внутренний дворик. Увидишь дверь парадной, на которой нарисован маленький красный крест. Там, внутри, я тебя, сладенькая моя, и буду ждать. Стол уже будет накрыт, а кроватка застелена чистым постельным бельём. Твой истосковавшийся и неутомимый пупсик…». Тварь грязная и похотливая! Кровью, сволочь, умоешься! Убивать, конечно, не буду. Но яйца подонку отобью качественно, чтобы ничего сделать – в сексуальном плане – никогда уже не смог…. Сто двадцать метров? Это сколько же шагов? Надо думать, что в районе ста пятидесяти…».