|
Оценить:
|
Пятая Стража
9
Пряча лица от ветра, они перебежали под гулкие своды вокзала. Андрюха хорошо знал все питерские баны, на каждом провел в общей сложности долгие месяцы. Если вокзалы — ворота города, то они, разведчики, при них привратники…
— Ты свою сестру раньше видел?
— Нет.
— А как ты ее узнаешь?
— Тетя сказала — узнаю. Голос крови. На отца похожа. Встанем у вагона — разберемся.
— Сколько ей лет?
— Шестнадцать.
— О-о… романтический возраст. Где мои шестнадцать лет?!
Маринка пококетничала, постреляла глазками — и вдруг оглушительно чихнула.
— Ох, старая я кляча!.. проклятые рудники!
— Чем ее шестнадцать лучше твоих двадцати двух? Я думаю, ты не изменилась.
— Изменилась. В шестнадцать не понимаешь неизбежности потерь.
Маринка произнесла это серьезно, мудро, с комичной печалью, как только она одна умела. Глядя на ее смугловатое привлекательное лицо, Лехельт припомнил сегодняшние живописания сибиреязвенных карбункулов — и поежился.
— Скажи — у тебя нет знакомых врачей?
— Есть, конечно. Папа, например. А какой именно специалист тебе нужен?
— Эпидемиолог.
— О, задачка. Интересуешься статистикой гриппа? По службе — или так?
— Так… надо для одного человека.
— Хорошо, я спрошу у папы… Нам угрожает чума?
— Пока только сибирская язва.
— Все шутишь? Расскажи что-нибудь интересненькое! В тот раз обещал рассказать про шпиона — не рассказал…
— Расскажу, когда срок давности выйдет. Пошли — вон уже поезд идет.
— А какой срок-то?
— Пустяки. Двадцать лет.
— Я же буду уже старухой!
— Но любопытства-то не убавится!
— Я, по-твоему, любопытная?!
Состав остановился с противным скрипом — и они выжидательно примолкли, приплясывая на ветру у дверей вагона. На перрон шумной гурьбой повалила молодежь: вагон был заполнен тинейджерами. Составив рюкзаки и сумки в круг посреди платформы, подростки смеялись, орали и свистели, пьянея от свежего ветра и новизны впечатлений. Толстая пожилая проводница, массируя пальцами виски, смотрела меж людей в пустоту маленькими злыми глазами.
Лехельт глянул на замерзшую Маринку, пожал плечами. Вагон опустел — а к ним так никто и не подошел. Набрав побольше воздуха, вытянувшись, чтобы казаться повыше, Андрей сунулся к властелине путей сообщения.
— Управление ФСБ по Санкт-Петербургу. Здравствуйте, — басовито, вполголоса произнес он, покачивая плечами, копируя манеру Миробоева. — Скажите, где ваш пассажир с девятого места?
Эффект был весьма неожиданный и поучительный для Лехельта. Проводница скривилась мятым лицом, глянула в его удостоверение уничижительно и вознамерилась уйти в вагон.
— Ступайте к бригадиру! — сказала она через плечо. — Я вам не обязана доносить. Это мы раньше перед вами на цырлах стояли.
— Женщина, пожалуйста! — взмолился Андрюха, давясь горькой пилюлей демократии. — Это моя сестра! Я сестру встречаю!
Не в силах побороть мигрень, добрая фея железной дороги лишь злобно ткнула растопыренными пухлыми пальцами в сторону шумного молодежного круга под косым снегом.
— Все там… дурачье! Ни минуты ночью не прилегла!
— Вы уверены?! А как она выглядит?
— Ты что — не знаешь, как сестра твоя выглядит? — усмехнулась железнодорожная прима, ушла в вагон и заперлась, завершив аудиенцию. У нее даже головная боль, наверное, прошла.
Андрей недоуменно приглядывался к толпе на перроне. Молодежь крикливой гурьбой, гогоча, как стадо гусей, неторопливо потянулась к выходу в город. Маринка хихикнула:
— Услышь голос крови!
— Момент!
Он достал мобильник, выудил из электронной памяти номер и позвонил. Через несколько секунд высокая рыжеватая девица в долгополом пальто и кроссовках отделилась от соплеменников, принялась рыться в карманах и, поотстав, закричала:
— Тормозни! Я сейчас!
— Вика? — сурово спросил Лехельт в трубку, надвигаясь сзади. — А ведь мы тебя встречаем. Я у тебя за спиной. Стой на месте и не пытайся сбежать.
Вика крутнулась на пятках. Полы пальто подлетели и опустились.
— Ой! Приветики! — сказала она. — А я уже с ребятами договорилась! Может, я у них переночую?
Лицо ее было худое, хитрое, все в веснушках, подбородок острый, глаза зеленые. Она как—то странно шепелявила, пришептывала, присвистывала.
— Что у тебя во рту? — спросил изумленный Лехельт.
Вместо ответа девочка задрала голову, выставив худое горло, и высунула длинный розовый язык.
— Боже мой! — не сдержалась Маринка.
Язык посередине был точно прострочен круглыми перламутровыми сережками, ровной дорожкой уходившими от кончика в глубь темной гортани к небу.
— Я еще и шевелить половинками умею, как змея! — довольная впечатлением, с гордостью сказала Вика и тут же продемонстрировала свои способности. — Десять штук!
— Зачем так много? — спросил Лехельт.
— Прикольно! В Кенике (Калиниграде) у меня одной столько. Есть одна девчонка — у нее восемь штук. Но у нее язык короткий, ей меня не догнать!
— А зачем так много?
— Я же говорю — десять только у меня! Стопорните, я с ребятами расстыкнусь!
Пока она обнималась и целовалась взасос с попутчиками, Лехельт и Маринка смотрели осуждающе.
— Теперь я вижу, что шестнадцать — не двадцать
два, — вздохнул Андрюха.
Маринка взяла его под руку.
— Тебя ждут трудные времена!
Рыжее чудо в кроссовках неохотно покинуло тусовку, пришлепало обратно. Они покинули вокзал.
— Вика, ты почему не подошла к нам сразу? Ведь ты нас видела! Ты же знала, что тебя будут встречать!
— Ой, я как-то совсем забыла! Мы как будто своим классом ехали — я встала и пошла…
