Когда мертвые оживут

Оглавление

Не переставая молотить, Ренни усмехнулся про себя. Какая же херня эти кино про зомби! Киношные мертвяки оживают с такими силами и способностями, которые живым и не снились, а на самом деле у них мышцы как переваренные макароны. Даже киношных можно завалить пулей в голову, а уж с этим разбираться — одно удовольствие. И чего тут бояться?

У Барб от телика случился заворот мозгов, а Ренни с самого начала знал, что ничего тут сложного нет. Когда он впервые предложил завалить Виктора — в шутку, конечно, — она так всполошилась! Дескать, и алиби надо обеспечить надежное, чтобы никто их не заподозрил, и всякие там версии разрабатывать, договариваться. Глупости какие! Люди мрут как мухи каждый день, никто и глазом не моргнет. Просто свернуть придурку шею, сунуть в первый же канализационный люк — и делу конец. Дерьмо все прикроет.

А Барб все хотела до последнего изображать верную и любящую женушку. Что любящую, это да, только не того она любила. И с верностью у нее проблемы начались с тех пор, как она встретила Ренни.

В конце концов обошлось без убийства, но свою порцию драмы Барб получила.

Ренни неплохо повеселился, аж вспотел весь. Барб совсем охрипла, надрывая глотку, пока наконец Ренни не приказал ей заткнуться. К тому времени останки Виктора превратились в бесформенную кучу тухлятины, но еще дергались на полу, да и бита здорово измочалилась.

— Он умер? — боязливо спросила Барб.

— Да уж теперь не побегает. — Ренни по привычке хотел вытереть руки о штаны, но штанов на нем не было еще со времени ужина. — Д-дерь-мо! — с чувством выговорил он, в растерянности оглядываясь, но помогло не очень.

— Но как он… как? Он же… мы же… Я не хотела… Он… — беспомощно бормотала Барб, сама не понимая, что говорит.

— Малышка, ведь Виктор всегда был чертовски упорным сукиным сыном.

Барб встала и рискнула чуть придвинуться к останкам.

— А может, он тогда не по-настоящему умер? В кому впал или вроде того.

— Детка, он сдох. Еще на прошлой неделе был мертв по полной программе и к нам приперся уже мертвецом. Мертвее не бывает.

— Ты ж ему голову совсем расплющил, — сказала она растерянно.

— Только это его и остановило.

— Но что нам теперь делать? Он же весь… брр…

— Ха! Да просто позвоним в морг и скажем, что какой-то извращенец украл тело, изуродовал и нам подкинул. Пошутил так, значит. Скажешь: наверное, это твой бывший. Придумай чего-нибудь. Да никто к нам приставать особо не станет.

— И отчего ты у нас такой умный?

Ренни замолчал, обдумывая ответ.

— Считаешь, они на это купятся?

Ну вот, опять начинается. Барб живет, будто спит. Не может расстаться с детской верой, что полиция вытащит ее из любых неприятностей. А сейчас боится, что Власть — именно так, с большой буквы, — всевидящая Власть вот-вот нагрянет и поймает их с поличным.

— Барб, просто придумай себе подходящего «бывшего». Скажи, что это был мексиканец в зеленом свитере.

— Но, дорогой, я же никогда с мексиканцами не связывалась, как же я скажу, что у меня был «бывший» мексиканец? Я имею в виду, как…

Ренни стоически вздохнул, взял ее за плечи, заглянул в глаза.

— Делай, как я говорю, и ни о чем не беспокойся. И все будет хорошо.

Он даже выдавил из себя улыбочку. Это было как пальцы в глотку засунуть, чтобы проблеваться. Надо ее отвлечь, чтобы выкинула из головы полицию и дознание.

— Э-э-э, у тебя полотенец не найдется?

Ренни подтер, где набрызгало; Барб принесла большую сумку. Потом он засунул биту под кровать. Снова взять ее в руки было приятно, сразу живо вспомнилось, до чего здорово было заколачивать старину Виктора назад в могилу, и оттого произошла крепкая и быстрая эрекция.

Барб живо смекнула, что к чему, и они управились до того, как явилась полиция. Барб в который раз повторила, что с Виктором у нее такого никогда не было, а Ренни улыбался, гладил ее волосы и думал, что она может, наверное, и мяч футбольный через соломину всосать. Виктор Джекс никогда бы не связался со слабосильной бабенкой. Да и Ренни такая бы не прельстила.

Затем явилась Власть, и Ренни с Барб принялись рассказывать сказки.

Похороны редко бывают веселыми. В свои двадцать с небольшим лет ни Ренни, ни Барб особого опыта в этом деле не имели, но справились неплохо. Вырядились в черное, как положено, держались за руки, проливали крокодиловы слезы, пока останки Виктора Джекса, по мере сил приведенные в приличный вид и уложенные в гроб, переправлялись на шесть футов ближе к аду.

Через полчаса после церемонии они уже явно не выглядели расстроенными, да и черных одежд на них больше не было. По правде сказать, вообще никаких не было.

Однако у Ренни имелся повод злиться. Его жутко раздражала привычка Барб мчаться в туалет сразу после… ну, после этого самого. Даже пошутил как-то: «Малышка, я так стараюсь тебе кое-что передать, а ты мгновенно все сливаешь в унитаз». Барб сморщила носик: фу как грубо. На ее лице было прямо написано возмущение от столь вульгарного и плоского юмора. И тут же она помчалась опорожняться.

Ну ладно. Ренни философски вздохнул и повернулся на правый бок, намереваясь сладко вздремнуть. Отлично все получилось!

А Барб, засевшая в ванной, долго таращилась в зеркало, сама не зная зачем. Виктор ударил ее именно здесь. И сделал с ней это самое прямо в ванной, а здесь так тесно и неудобно заниматься любовью. Было у Виктора жуткое свойство: выходить из себя за считаные секунды, прямо взрываться. С ним рядом — точно с питбулем на хлипком коротеньком поводке. И не угадаешь заранее, когда он превратится в машину убийства. Это от многого зависит: голоден ли, давно ли злится, нравишься ли ему, раздражает ли твой запах. Такой он был, Виктор Джекс. Точно как питбуль.