Кубинское каприччио

Оглавление

– Это в Кубе неважно. А в Багдаде за это убивают, – напомнил Дронго.

– Ну и напрасно, – пожал плечами Борис, – я никогда такие вещи не понимал. Вот в Северной Ирландии католики и протестанты уже сколько лет воюют друг с другом. Такая цивилизованная нация, входит в состав Великобритании. Что вам еще нужно? Вместо этого по-прежнему ненавидят друг друга. Или баски в Испании. Ну какая независимость вам еще нужна, когда и Испания, и Франция уже отказались и от своих границ, и от своей национальной валюты и даже создали единый парламент. Что еще вам нужно? Выбирайте своих депутатов в Европарламент и принимайте нужные решения. Я действительно этого не понимаю. Или когда мусульмане убивают друг друга только потому, что одни шииты, а другие сунниты. События полуторатысячелетней давности проецируются на сегодняшнюю действительность. Не понимаю…

– Это «родимые пятна» цивилизации, – угрюмо заметил Дронго, – а остальные конфликты разве не несут на себе отпечаток подобного безумия? Вспомните, сколько конфликтов на территории бывшего Союза.

Измайлов промолчал. Он смотрел в окно. Дорога проходила рядом с побережьем и только через несколько часов, уже у города Дивичи, уходила в горы, к Кубе. Многие бывшие граждане Советского Союза даже не подозревали, что в их большой стране был город, названный так же, как и легендарный Остров свободы. Это был город Куба в северной части Азербайджана. Основанный в середине пятнадцатого века город стал столицей известного Кубинского ханства уже к концу восемнадцатого века, когда правитель ханства – Фатали-хан – начал свою борьбу против иранского шаха, опираясь на помощь северного российского соседа. При этом Фатали-хан сумел объединить практически все северные прикаспийские земли до Ардебиля. В качестве его союзника выступал грузинский царь Ираклий Второй. Но после смерти Фатали-хана его государство распалось, а в начале девятнадцатого века Кубинское ханство было присоединено к России.

Еще при жизни Фатали-хана в самой Кубе проживали азербайджанцы и лезгины, аварцы и курды, начали селиться горские евреи, которые постепенно образовали на другом берегу реки Кудиалчай свой отдельный городок, названный Красной Слободой. Город был известен на Востоке своими неповторимыми кубинскими коврами. На азербайджанском этот город назывался с более звонким К и скорее произносился как «Губа», но в русском языке название города традиционно начиналось с буквы К. Куба стала известна уже после распада Советского Союза еще и благодаря Красной Слободе, в которой компактно проживали горские евреи. К этому времени многие из них стали достаточно состоятельными людьми, известными далеко за пределами своей республики. Некоторые из них уезжали в Израиль, но большинство предпочитало работу на просторах бывшего Союза, обосновываясь в Москве, Санкт-Петербурге, Ташкенте, Киеве и Баку.

У одной из бензоколонок водитель остановил автомобиль. Борис предложил выпить чаю. Пока они пили чай, машину заправили бензином и помыли. Теперь она сияла как новенькая. Иса подошел к ним, присел рядом на стул.

– Сколько лет вы работали с Семеном Борисовичем? – поинтересовался Дронго.

– Больше восьми лет, – ответил Иса, – я пришел к нему тогда, когда от него ушел старый водитель Гашим. Ему было уже под семьдесят, и глаза почти ничего не видели. Но он жив до сих пор. Живет в своем доме на берегу моря.

– Он работал с дядей лет тридцать, – оживился Борис, – а потом решил уйти на пенсию. Хотя нашего дядю он устраивал, но ему уже было тяжело работать водителем. И тогда мы нашли нового водителя через наших соседей. Иса оказался настоящей находкой для дяди Семена. Он все знал и все умел делать. К тому же у него высшее образование.

– Окончил заочно политехнический, – усмехнулся Иса, – но инженер из меня не получился. Да и время было дурацкое. Ничего путного мне не предлагали. С девяносто первого по девяносто девятый я только менял разные места работы. Даже заместителем главного инженера успел поработать. Везде было одно и то же. Какие-то непонятные кооперативы, жулики, отмывание денег, подозрительные махинации. Я на все плюнул и ушел. Нужно было как-то устраиваться в жизни, чтобы спокойно существовать. А Семен Борисович сразу предложил триста долларов. Потом постепенно поднял до пятисот. Что мне еще было нужно? О такой зарплате я даже не мечтал. Вот я и остался.

– Вы знали покойную Валиду? – уточнил Дронго.

– Знал, – мрачно ответил Иса, – хотя скажу честно, что не очень с ней ладил. Она была своеобразная особа, гордая и самодовольная. Понимаете, есть такие дамы. У которых никогда не было ни своих водителей, ни своих кухарок или горничных. Но когда они это получают, то сразу считают себя выше и лучше остальных. Валида была из таких. Она могла поехать в какой-нибудь косметический салон и забыть сказать мне, когда нужно приехать. В результате я мог ждать по четыре или пять часов ее у этого салона. Так к людям нельзя относиться. Я понимал, что она делает это не со зла, просто не умеет общаться с работающими на нее людьми. А она тоже видела, что я понимаю, и от этого злилась еще больше. Хотя Семен Борисович ее любил. Это я точно знаю.

– А она его?

– Думаю, что не так сильно. Он, конечно, ей нравился, и она старалась ему услужить, но он был ей нужен скорее как надежный якорь, за который можно зацепиться во время бури. Я бы так сказал…

– Иса у нас правдолюб, – усмехнулся Измайлов, – во всем разбирается и обо всем имеет свое суждение.

– Я просто справедливый человек, – заметил Иса и взглянул на часы, – давайте поторопимся, иначе будем в Кубе уже после часа дня.