Единожды отвергнув

Оглавление

— Что я слышу? — произнес он, касаясь губами ее уха. — Возможно, таким образом ты даешь понять, что берешь свои слова обратно?

Джессика вздрогнула, когда ее грудь прижалась к мускулистому торсу Фелипе. Ощущение было одновременно приятным и мучительным.

— Не дождешься.

— Понимаю, притворная смелость лучше чем ничего, — усмехнулся он, едва заметно потершись бедрами о тело Джессики и давая ей возможность ощутить силу его возбуждения.

Ее плоть сладко заныла во всех местах касания, а в крови будто взорвались наполненные теплой влагой пузыри.

Джессика беспомощно вздохнула, испытывая одновременно и головокружение, и сильное нервное напряжение.

— Ты волен строить любые гипотезы…

— Они мне ни к чему. А вот ты нужна. И тебе это прекрасно известно. Однако мы не можем открыто вступить в близкие отношения, потому что это станет плохим примером для Серены. Достаточно уже того, что ее мать обзавелась в Ла-Пасе молодым любовником, а если еще и мы…

Джессика вся пылала. Еще никогда не чувствовала она себя такой разгоряченной.

— Правильно. Между нами не может быть близости. И знаешь почему? Потому что я тебя не хочу!

— Ты просто не желаешь признать правду.

— Ну почему же? Она заключается лишь в том, что нас связывает дурацкий договор, заключенный нашими отцами. Общего у нас ничего нет, и мы наверняка не обратили бы друг на друга внимания, если бы не пришлось разбираться со сложившейся ситуацией. А все остальное — это гормоны, временное физическое влечение.

Фелипе мрачно рассмеялся.

— Которое так же реально, как все остальное в жизни, дорогая.

— Думай что хочешь, но я ничего к тебе не испытываю.

Это была явная ложь, потому что Джессика просто таяла в объятиях Фелипе. Она так отчаянно хотела его, что боялась, как бы сила этого желания не разорвала ее на части.

Он прекрасно понимал, что она лжет.

Его глаза потемнели, он медленно покачал головой и вдруг припал к губам Джессики в жестком, словно наказывающем поцелуе. В ту же минуту ее мозг будто затянуло красным туманом, ноги подкосились.

Она ощутила, как язык Фелипе коснулся ее зубов, и разжала их, будто призывая войти поглубже. Последовавшее затем чувственное проникновение его языка в ее рот дало Джессике наглядное представление о том, как Фелипе поведет себя с ней в более интимной обстановке, если, конечно, подобная возможность представится. И это вызвало в ее теле такую бурную реакцию, что она издала беспомощный стон и вполне осознанно прижалась животом к твердому пульсирующему выступу меж бедер Фелипе.

Чувства Джессики были столь обострены, что, когда он просунул руку под голубую блузку, она едва не лишилась чувств от наслаждения, доставляемого прикосновением его ладони к ее обнаженной коже. Столь бурное проявление страсти было для нее чем-то совершенно новым.

Когда пальцы Фелипе сначала легли на кружева ее бюстгальтера, а затем сдвинули их вниз и нашли сосок, она издала странный сдавленный звук. Через Джессику словно пропустили разряд высокого напряжения. Ей показалось, что тело перестало подчиняться мозгу и начало жить отдельной жизнью. Странно, но это было приятно. Джессике понравились и новизна, и сила эротических ощущений. Прежде она даже не подозревала, что способна испытывать такие интенсивные чувства, не осознавала, что столь остро нуждается в утолении сексуального голода.

Свободной рукой Фелипе подхватил ягодицы Джессики, плотнее прижимая ее к себе, к своей отвердевшей плоти. Его ушей вновь достиг страстный стон, не оставлявший ни малейших сомнений в чувствах Джессики. Не говоря уже о силе ее отклика на легкое ритмичное трение бедер Фелипе, добравшегося до самой чувствительной точки женского тела и скользящего по ней всей длиной своего взбухшего члена.

Грудь Джессики потяжелела, сжавшиеся соски уперлись изнутри в блузку, внизу живота заклубилось желание. Если бы Фелипе захотел, она разделась бы прямо здесь и сейчас. А потом сняла бы одежду с него и…

Автомобильный сигнал, прозвучавший в отдалении, слегка привел Джессику в чувство. Фелипе застонал от досады и отстранился.

— Все это настоящее! — сдавленно произнес он. Джессика покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за его плечи. — Понимаешь?

Он явно злился, но, на нее или на себя, невозможно было понять. Взглянув в его глаза, Джессика увидела взрывчатую смесь желания, гнева и недовольства и поняла, что он прав. Но вместе с тем сообразила, что ни разрешать, ни тем более поощрять этого нельзя.

— Понимаю, — ответила она и поспешила отодвинуться от Фелипе. Ее лицо пылало, тело до сих пор не покинул чувственный трепет. Он совершенно лишил ее самообладания. Джессика ощущала себя вывернутой наизнанку и превращенной в тугой комок желаний. Неужели это она?

Вновь прозвучал автомобильный сигнал, и Фелипе поднял руку в приветственном жесте. К ним приближался черный джип.

— Сестренка, — хмуро пояснил Фелипе, бросив предупреждающий взгляд на Джессику, лихорадочно засовывавшую полы блузки в джинсы.

— Успокойся, — обронила та. — Подобного больше не повторится.

Его губы плотно сжались. Он посмотрел на двигавшийся в клубах пыли джип, затем снова повернулся к Джессике.

— Ты поняла почему?

Та застегнула пуговицу на поясе и затянула ремень.

— Да. Потому что я этого не желаю.

— Ничего подобного.

— Напротив, все именно так, как я говорю. Наши отцы завязали узел, который нам приходится развязывать. Вот и давай займемся этим, чтобы я могла поскорее убраться домой из твоей распрекрасной Боливии! — Голос Джессики пресекся, плечи поникли. Она находилась на грани истерики.