Синдром синей бороды

• Предыдущая
• 2/132
• Следующая

2

— Отстал ты, устроенность, Вадим, уже давно устроенность.

Греков фыркнул:

— Сказочник.

— Это как тебе угодно. Но поверь, хорошо и здесь жить можно…

— Недолго.

Егор прищурился на мужчину и хотел напомнить, что слово `недолго' скорей относится к тем глупышкам, что покупаются на внешний антураж Вадима, его респектабельность и гиблое очарование инвалюты, но не стал касаться больной темы, промолчал. Однако тот уловил мелькнувшую в глазах брата мысль и криво усмехнулся, натянул перчатки и, развернувшись, медленно пошел вдоль набережной. Егор присоединился, зашагал рядом, поглядывая на него:

— К тетке заглянешь?

— Нет, — лицо Грекова чуть закаменело.

— Кого из своих видел?

— Стрельцова. Посидели, Иру помянули.

— Почему с ним? Не по-человечьи, Вадим — с ним, фактически посторонним, Ирину поминаешь, а нас даже в известность о смерти жены не поставил. Не ожидал я от тебя… Что на этот раз случилось?

— Повесилась. Саня ей пропуск в рай за мзду выхлопотать обещал. Поэтому с ним и поминали. А с тобой — не хочу. Я вообще ее поминать не хочу.

— Что так? Твоя теория затрещала по швам?

Вадим бросил на брата предостерегающий взгляд и сказал, как отрезал:

— Всего лишь ошибка, не то направление.

— Напомни, какое по счету?

Греков остановился и повернулся к Егору:

— Не стоит лезть в мою жизнь.

— Не лезу. Я пытаюсь понять. Много лет пытаюсь. Но не могу. Нет, конечно, ты можешь и дальше пресекать все разговоры на эту тему, но кому от этого будет легче? Тебе нужна помощь. Говорят, сейчас у вас модно иметь психоаналитика. Завел?

— Чушь. Психоаналитик — роспись в собственной неполноценности. Есть свой психолог — значит, есть проблемы, и большие. Кто захочет иметь дело со столь проблемным человеком? Да глупости все это: психологи, психоаналитики. Свои проблемы нужно решать самому.

— Вот ты и решаешь. Напомни, сколько лет?

— А сколько лет ты обещаешь найти Марину?

Егор открыл рот и закрыл. Помолчал с минуту, рассматривая физиономию брата, качнул головой:

— Неужели дело в ней? Глупо, Вадим. Двадцать лет прошло, давно все забыто.

— Для тебя…

— Для нее тоже.

— А для меня — нет.

— В этом твоя беда — мстительный ты. Обиды обычно у закомплексованных подростков копятся, а ты вроде бы давно из юношеского возраста вышел.

— Поправка — не мстительность и обидчивость, а обостренное чувство справедливости.

— Ох! — хмыкнул Егор.

— Ты на вопрос ответишь или уйдешь, как обычно в сторону?

— Ах, ах, — развернулся Егор и пошел вперед.

— Что `ох, ах'? — двинулся за ним следом Вадим.

— Ливенбах.

— Это откуда?

— Из далекого далека.

— Поясни, — остановил брата Вадим, развернув к себе за плечо.

— Фамилия у Марины теперь Ливенбах, и живет она в Ханты-Мансийском округе.

— Где?! — не поверил Вадим.

— В Ханты-Мансийском округе, на берегу Северной Сосьвы, — терпеливо повторил Егор. Вадим недоверчиво разглядывал брата и вдруг засмеялся хрипло, злорадно. Егор поморщился: зря он сказал про Марину, нужно было и дальше молчать. Опять же — кто его знает, как лучше?

— Что ж ее туда занесло? Любовь, да? К какому-нибудь робкому чукотскому мальчику. Впрочем, судя по фамилии — еврейскому мальчику.

— Муж у нее русский, сибиряк…

— Да, да. Заметно — фамилия исконно русская, — хохотнул опять Вадим.

— Это фамилия ее первого мужа.

— А-а-а. А первый чем плох был? Пейсы раздражали?

— Я в подробности не вдавался. Знаю лишь, что она с ним пять лет прожила. Потом он умер.

— Братва путевку организовала?

— Нет, инфаркт. Ему было за пятьдесят.

— Новость. Чем же ее старичок привлек?

— Не спеши с выводами, Вадим, не думаю я, что Марина стоит твоей ненависти. Жизнь порой такие коленца выкидывает, что не поймешь, кто прав, кто виноват. Тебя, если со стороны смотреть, тоже есть за что судить.

— Например?

— А ты подумай, почему тебя тот же Стрельцов `Синей бородой' называет?

Вадим нехорошо посмотрел на Егора и протянул:

— Синяя борода значит? Раб Александр придумал? А что, вполне в его духе. Завидует стервец.

— Да уж чему завидовать, Вадим? Сколько у тебя жен было? И хоть бы с одной благополучно…

— С Ритой, — усмехнулся Вадим.

— А, ну да! Ты ее бросил, оставив инвалидкой, но хоть живой. Действительно — обошлось!

— Слышу сарказм в голосе. Упрекаешь? Осуждаешь? А сам чтоб сделал?

— С твоими возможностями можно было найти хорошего врача.

— А зачем? Это был ее выбор! Ее блажь! Она хотела, она получила.

— Согласен, не злись. Поступила она дурно, но и заплатила за то с лихвой…

— Тогда какие претензии ко мне? — развел руками Вадим.

— Ладно, опустим Риту, хотя все равно мог и помочь.

— Она для меня еще в тот день умерла, когда на пикник отправилась. А мертвым я не помощник.

— Хорошо, а Катерина?

— А ну давай и ее сюда же. Тоже я виноват?

— Нет, я про ее сына…

— Он ее сын.

— Он был совсем ребенком.

— Бесенком! Да меня от одного его вида бросало в дрожь! Бедный, несчастный мальчик, и все-то ему мало было. Подойдет — вид ранимый, трогательный, взгляд честный. Смотришь и не веришь, что это чудовище мать с грязью смешивает… Да что вспоминать? Проехали.

— Его посадили.

— Наркота? Криминал?

— Откуда знаешь?

— Предположил. Наклонности у него с рождения весьма красноречивые были. Воровал легко, врал — виртуозно.

— Он был ребенком, — упрямо повторил Егор.

3

• Предыдущая
• 2/132
• Следующая