Живописец смерти

• Предыдущая
• 39/125
• Следующая

— Нет, я пишу, — ответил Миллс. — Вы бы тоже занимались этим, если бы могли. В данный момент заканчиваю работу над докладом, который прочту на Венецианском бьеннале. Сейчас ведь искусствоведы большей частью переливают из пустого в порожнее. — Он ухмыльнулся. — А мне хочется сказать о сегодняшнем американском искусстве что-нибудь более существенное, нежели пустая болтовня о движении «Новый век».

Перес уставился на указатель этажа, тайком поглядывая на отражение Миллса в полированных дверях кабины лифта. Он ощущал острое желание ударить этого сноба по высокомерной физиономии, но понимал, что если бы даже и решился на этот безумный поступок, то потерпел бы поражение. Миллс был в рубашке с короткими рукавами, под которыми рельефно выделялись массивные бицепсы. Рафаэлю Пересу было двадцать семь, то есть он почти на двадцать лет был моложе Миллса, но, случись драка, старший хранитель музея — черт бы его побрал, — нокаутировал бы его в первую же минуту. В этом Перес был абсолютно уверен, поэтому позволил себе лишь усмехнуться.

Двери лифта раскрылись.

— Только после вас, — проговорил Перес.

Скайлер Миллс неторопливо вышел из кабины. Все правильно. Рафаэль Перес всегда и во всем будет после меня.

Кейт свернула на Пятьдесят седьмую улицу. Потянула за ручку элегантной парадной двери из тонированного стекла, которая вела в Музей современного искусства. Именно здесь Элену в последний раз видели живой.

Задачей Кейт было выяснить, как провел последнюю неделю каждый сотрудник музея. Особенно ее интересовало, где они были в ночь, когда убили Элену. Разумеется, прямо в лоб спрашивать нельзя, но Кейт по опыту знала, что получить ответ можно и не задавая никаких вопросов. Просто следует завести непринужденную беседу на какуюнибудь животрепещущую для данного человека тему и тактично намекнуть, что его проблемы вполне разрешимы. Тогда он сам выложит все, что нужно.

Девушка за стойкой не отрываясь читала биографию Фриды Кало. Увидев Кейт, она немедленно выпрямилась. Кейт приветливо улыбнулась, отметив обилие пирсинга, и быстро двинулась по вестибюлю мимо бронзовой таблички на стене, где среди других меценатов были упомянуты также мистер и миссис Ричард Ротштайн.

Коридор был сравнительно короткий, семь, от силы десять метров. Он напоминал дорожку кегельбана и поражал неземной белизной. Кейт вдруг стала прозрачной. Иллюзию создавали особым образом расположенные флуоресцентные лампы. Это уже постарался не архитектор, а художник. Некоторым такая холодная белизна не нравилась, а Кейт наоборот. Здесь она ощущала себя красавицей, сделанной из детского деревянного конструктора. Ей казалось, что сейчас она по коридору не шагает, а плывет.

Главный выставочный зал со сводчатым потолком и выложенным белыми плитками полом имел вид ультрасовременного плавательного бассейна, но без воды. Сначала Кейт подумала, что здесь меняют экспозицию, но потом заметила, что к белым стенам прикреплены практически невидимые белые листки, квадратики туалетной бумаги. При ближайшем рассмотрении на каждом листке можно было обнаружить какое-нибудь слово — любовь, ненависть, жизнь, смерть, сила, слабость, — накарябанное в центре вроде бы шариковой ручкой.

Что это? Минимализм? Концептуализм? Одноразовая живопись? Скорее, и то, и другое, и третье.

Кейт не поленилась понюхать один квадратик и констатировала, что эта живопись, а может быть, графика, непахучая.

— Кейт!

Она оглянулась. Степенно вышагивая по зеркальному паркетному полу, к ней направлялся старший хранитель Скайлер Миллс.

— Я рад, что вы заглянули к нам. — Он широко улыбнулся, но затем, спохватившись, посуровел. — Я пытался поймать вас на похоронах Билла Пруитта, но безуспешно. Неужели он напился до такой степени? Просто не верится. — Последнюю фразу старший хранитель произнес шепотом, чуть наклонившись к ней.

— Вы о чем, Скайлер?

— Я имею в виду, что утонуть в собственной ванне… это надо ухитриться. — Миллс посмотрел на Кейт и опечалился. — Впрочем, Господь ему судья. А вот что касается Элены, это действительно настоящая трагедия. Надеюсь, вы получили мою открытку с соболезнованиями. Это была очень одаренная девушка. Мы с ней тогда очень мило побеседовали, как раз перед перфомансом. Я заметил, что она немного нервничала. Бедное дитя. Пришлось даже уговорить ее выпить немного бренди. У меня, знаете ли, в кабинете всегда под рукой коньяк, бренди, чтобы иметь возможность достойно угостить, если зайдет кто-нибудь из наших щедрых меценатов, вроде вас, например. — Он сдержанно улыбнулся.

— А после перфоманса вы с ней встречались?

— Нет. Пошел к себе работать. Нужно было срочно закончить редактирование небольшого каталога. — Миллс на секунду замолчал. — Я люблю тишину, поэтому часто работаю по вечерам.

Кейт подумала, что Скайлера Миллса легко представить в его кабинете, как он сидит там один, зарывшись носом в книгу. Сомнительно, чтобы у него были какие-то интересы за пределами музея.

Вот только может ли кто-нибудь подтвердить его слова? Это вопрос.

Она сменила тему:

— Вы знали Итана Стайна?

— То, что ним случилось, ужасно. — Миллс покачал головой. — Но знакомы мы не были.

— Интересно… — Кейт не знала, как правильнее сформулировать вопрос, — он продолжал заниматься минималистской живописью?

— Понятия не имею.

— Вы не следили за его творчеством?

— Меня, знаете ли, минимализм особенно не интересует.

— Нет?

— Нет. Мне нравится искусство, наполненное жизнью.

• Предыдущая
• 39/125
• Следующая