|
Оценить:
|
Утро — еще не день
6
— Только и всего?
Очень странно. Если Уильям захочет что-то о ком-то узнать, он сможет сделать это через другие каналы, не обращаясь ко мне. Разве что решил скомпрометировать ту личность связью со мной, доказать, что она связана с коммунистами? Или же он использует меня совсем с другой целью, которую я в данный момент не могу разгадать.
Американец остановился, достал пачку сигарет, предложил мне и закуривает сам.
— Над чем вы ломаете голову, Майкл?
— Вы назойливо называете меня Майклом, — заметил я.
— Это просто привычка. Я хорошо знаю, что вы не Майкл. Точно так же, как и не Альбер.
— Так записано в моем паспорте…
— О, в паспорте! Понятно, вы останетесь Майклом только для меня, и то когда мы одни. Имейте в виду: кто вы, известно лишь мне одному. Женщины ничего не знают.
— Какую же версию относительно меня вы приготовили для женщин?
— Зачем готовить мне, когда вы сами все сделали. Мы принимаем вашу легенду — и все.
— Если вы со всем соглашаетесь, то почему бы вам не принять мое предложение?
— Какое? Дать вам сесть в автомобиль и отвалить?
— Вот именно.
— Это невозможно, Майкл. После того как мой человек увидел вас, это уже невозможно.
— А если я все-таки попробую?
— Во-первых, это будет напрасная попытка. И во-вторых, она обернется для вас катастрофой.
— В каком смысле?
— Не вынуждайте меня прибегать к угрозам. Вы все прекрасно понимаете. Возможно, вы никого не убивали, но для западной полиции вы убийца. Не хочу повторять, кто вы такой для нас там, за океаном.
В самом деле, он не угрожает. Просто доводит до моего сведения то, что мне и без него понятно.
— Хорошо, Уильям, я сдаюсь. Если мои функции сводятся только к идентификации…
— Да, да, — прерывает меня Сеймур. — Я понимаю, что вы хотите сказать. Надеюсь, вы не будете прибегать к попыткам скрыться. Если я вам говорю, что у вас нет никакой возможности освободиться, вы должны мне верить… А теперь, — говорит Сеймур, медленно поворачивая назад, — пойдем к вашему автомобилю. Потом я проведу вас в гостиницу, где остановилась Мод. Комната для вас заказана. Дальнейшие директивы получите завтра утром. Я лично не смогу все время ходить с вами, вы будете иметь дело преимущественно с дамами. И, зная вашу склонность использовать женщин в личных целях, хочу предупредить: не тешьте себя иллюзиями относительно этих дам. Они профессионалки. Кое в чем они, по-моему, даже педантичней, чем я. Следовательно, не мешайте проведению операции, которая, судя по всему, должна пройти легко и без осложнений даже для вас.
И он повел меня к неизвестной гостинице и неизвестной цели.
Гостиница «Четыре времени года» отличалась не только своим длинным названием, но и просторными холлами; много картин, люстр и зеркал. Вообще в больших гостиницах привыкли завоевывать престиж главным образом роскошными холлами, а вот о жилых помещениях там заботятся значительно меньше. Вполне логично: холл подбивает тебя снять номер именно в этой гостинице, а когда ты уже номер снял, воспринимаешь его скромный вид с философским спокойствием.
Собственно, у меня комната хорошая. Обои цвета блеклого золота, старинная мебель с оливково-зеленой обивкой и, что самое главное, — большая мягкая кровать.
Но сон не идет ко мне. При полной изоляции, в которой я очутился, остается единственная — ненадежная — возможность выйти на связь — это человек из Висбадена.
Но неизвестно, в каком он положении, не находится ли он сам под наблюдением. И как связаться с ним после того, как ты оказался в плену? Неизвестно, как оставить адрес, чтоб тебя нашли свои. Неизвестно даже, смогут ли вовремя передать твое послание, ибо, если его получат уже после того, как ты окажешься в каком-то полицейском подвале, вряд ли будет большая польза от твоих письменных упражнений…
Когда и как заснул — не знаю. Просыпаюсь потому, что возле моей головы мягко звонит телефон. Раскрываю глаза. За окном уже день.
— Альбер, вы уже завтракали? — раздается в трубке приятный женский голос.
— Нет. Во время сна я никогда не завтракаю.
— Тогда мы могли бы позавтракать вместе примерно через полчаса…
— Хорошо. Я успею собраться.
Полчаса, конечно, вполне достаточно, чтоб побриться, принять душ и одеться. Но приказной тон, каким дама говорила со мной, мне не понравился, и я выхожу к ней через сорок минут.
Мод сидит за столом, никак не показывая своего отношения к тому, что я опоздал. Десять часов утра. Просторная столовая пуста.
— Надеюсь, я не заставил вас ждать, — учтиво говорю я.
— Я думала, что торговцы — народ пунктуальный.
— Улыбнитесь, — говорю я. — Сегодня будет чудесный день.
Ее лицо и в самом деле осветилось легкой улыбкой. Легкой и, кажется, иронической.
— Договоримся наперед не говорить о погоде. И вообще вам необязательно развлекать меня разговором.
— Хорошо, я буду молчать. Если вы настаиваете.
— Я ни на чем не настаиваю, — произносит она, словно я ребенок, которому надо объяснять элементарные вещи. — Просто хочу, чтобы вы не делали лишних усилий. Считайте меня служебным лицом.
Кельнер приносит кофе, а вместе с ним булочку, масло, конфитюр.
— Не скажете ли вы мне, как служебное лицо, какие у нас планы?
— Наш общий знакомый вам об этом говорил, — отвечает Мод.
— Я имею в виду сегодняшний день.
— Поедем во Франкфурт.
Дама поднимает на меня глаза. Большие, темно-карие, они сообщают: тут не место для разговоров.
— У вас красивые глаза, — говорю я.
— Я позабочусь о том, чтоб вынесли чемоданы, и расплачусь, — говорит Мод, поднимаясь. — Подождите меня в холле.
