Мистер Монстр

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

«Дыши глубже».

Я поставил бутылку с бензином. Не было времени дожидаться кота, но я мог сжечь что-нибудь поскромнее, чем склад. Я вытащил наружу деревянный поддон и вернулся за бензином. Кот никуда не ушел, теперь он сидел в неровном квадрате лунного света, наблюдая за мной.

— На днях, — сказал я, повернулся и вышел.

Побрызгав бензином на поддон — немного, чтобы только схватилось, — я отнес бутылку к велосипеду, подальше от будущего костра. Безопасность прежде всего. Светили звезды, по сторонам маячил лес, хотя само здание стояло на поляне среди гравия и пожухлой травы. За деревьями шумела федеральная трасса, там ехали припозднившиеся дальнобойщики и редкие полусонные легковушки.

Я встал на колени перед поддоном, чувствуя в воздухе запах бензина, и вытащил спички. Я не стал ломать щепки и сооружать настоящий костер, просто чиркнул спичкой и бросил на пропитанные бензином доски, которые сразу же вспыхнули желтоватым огнем. Пламя неторопливо поглотило бензин и принялось за дерево. Я внимательно наблюдал за огнем, слушал тихие щелчки и треск, раздававшийся, если пламя находило сгустки смолы. Когда огонь надежно вцепился в дерево, я подхватил поддон сбоку и поставил вертикально, чтобы огонь лучше распространялся, потом перевернул — пусть горит целиком. Огонь двигался как живой, пробуя дерево тонким желтым пальцем, сперва надкусывая, а потом жадно захватывая и пожирая.

Костер занялся хорошо, лучше, чем я ожидал. Но все равно нужно было его подбодрить.

Я притащил со склада второй поддон и бросил поверх. Теперь пламя полыхало вовсю, ревело и трещало, с явным удовольствием перепрыгивая на новые участки. Я улыбался, глядя на него, как гордый хозяин на породистую собаку. Огонь был моим любимым питомцем, моим товарищем и единственным облегчением. Когда мистер Монстр требовал, чтобы я нарушил правила и причинил кому-нибудь вред, я всегда мог утихомирить его добрым пожаром. Я смотрел, как пламя охватывает поддон, слушал глухое рычание, когда оно засасывало кислород, и улыбался. Огню хотелось больше дерева, и я сходил за двумя новыми поддонами. Еще немного не повредит.

— Пожалуйста, не мучай меня.

Мне понравилось, как она это сказала. Почему-то я все время ждал, что она спросит: «Ты собираешься меня мучить?» — но она была слишком умна. Я привязал ее к стене в подвале, а теперь взял нож. Конечно, я собирался ее мучить. Брук не задавала глупых вопросов, и в том числе поэтому так нравилась мне.

— Пожалуйста, Джон, прошу: не мучай меня.

Я мог бы слушать такие мольбы часами. Меня радовало, как убедительно они звучат: она целиком находилась в моей власти и знала это. Она знала: чего бы она ни захотела, я один способен дать это ей. Кроме меня с ножом в руке, здесь никого не было, весь ее мир ограничивался мной: все ее надежды, все страхи — все зависело только от меня.

Я едва заметно повел ножом и ощутил приток адреналина, когда ее взгляд метнулся вслед за моим движением: сначала влево, потом вправо, вверх, вниз. Мы исполняли особый чувственный танец, заставлявший нас думать и действовать идеально слаженно.

Я испытывал такое прежде, размахивая на кухне ножом перед матерью, но уже тогда понимал, что в этой роли мне нужна только Брук. Именно с ней хотел я установить подобный контакт.

Я поднял нож и шагнул вперед. Брук, как партнер в танце, двигалась в унисон — она вжалась в стену, ее глаза расширились, дыхание участилось. Идеальный контакт.

Идеальный.

Все было идеально — именно так, как я тысячу раз представлял себе. Фантазия воплотилась в реальность, в сценарий настолько совершенный, что я ощущал, как он поднимает меня над землей и несет, несет. Ее безумные глаза не отрываясь смотрели на меня. Побледнев, она задрожала, когда я потянулся к ней. Я чувствовал, как эмоции переполняют меня, закипают, выплескиваются наружу, обжигая кожу.

«Так неправильно. Это именно то, чего я всегда хотел, и именно то, чего избегал. Это неправильно и правильно одновременно. Я не умею отличать мечты от кошмаров».

Закончиться это могло только одним — как всегда. Я вонзил нож в грудь Брук, она закричала, и я проснулся.

— Вставай, — велела мама, включая в комнате свет.

Я повернулся и застонал. Я ненавидел просыпаться, но еще больше ненавидел спать — нельзя слишком много времени проводить наедине с подсознанием. Я поморщился и заставил себя сесть.

«Я сделал это. Еще двадцать часов — и все заново».

— Сегодня трудный день, — заявила мама, поднимая жалюзи. — После занятий у тебя встреча с Кларком Форманом. Ну-ка, давай.

Я прищурился, глядя на нее сонными глазами:

— Опять Форман?

— Я говорила тебе на прошлой неделе. Наверное, еще один допрос.

— Пусть допрашивает.

Я выбрался из кровати и пошел в душ, но мама преградила мне путь.

— Постой, — сказала она сурово. — Что мы должны произнести?

Я вздохнул.

— Сегодня я буду думать только о хорошем и улыбаться всем, кого увижу, — вместе с ней повторил я нашу ритуальную утреннюю фразу.

Она улыбнулась и похлопала меня по плечу. Иногда я страстно желал, чтобы у меня был просто будильник.

— Что ты хочешь сегодня: кукурузные хлопья или овсяные?

— Я сам залью себе кашу, — ответил я и протиснулся мимо нее в ванную.

Мы с мамой жили над моргом в небольшом тихом районе на окраине Клейтона. Формально наш дом находился за городской чертой, но все местечко было таким маленьким, что никто не замечал, в городе ты живешь или за городом, а если замечал, то не придавал значения. В Клейтоне благодаря наличию у нас морга мы принадлежали к тому небольшому кругу семей, где ни один человек не работает на лесопилке. Если кто-то думает, что в таком городке недостаточно покойников, чтобы держать свою похоронную контору, он прав; в прошлом году мы едва сводили концы с концами и денег по счетам вечно не хватало. Отец платил алименты, точнее, правительство вычитало алименты из его жалованья, но их было недостаточно. Потом осенью объявился Клейтонский убийца и поддержал наш бизнес. Умом я понимал: это грустно, когда для выживания твоего дела должно умереть столько людей, но мистер Монстр наслаждался каждой минутой того времени.