В объятиях смерти

Оглавление

Марино молча вел машину, не отрывая глаз от дороги.

— Впрочем, — решила я, — это все могут быть досужие разговоры. Они были затворниками. Может быть, Кери Харпер стремился спрятать Берил от мира. Как бы то ни было, ситуация выглядит не слишком здоровой. Но, возможно, все это не имеет никакого отношения к их смертям.

— Черт, — сказал он отрывисто, — здоровье — не то слово в этом случае. Затворники или нет — но это полная чушь, что никто не знал о присутствии Берил там, если, конечно, они не запирали ее и не сажали на цепь у кровати. Проклятые извращенцы. Я ненавижу извращенцев. Я ненавижу людей, которые издеваются над детьми. Понимаешь? — Он взглянул на меня. — Я действительно ненавижу. У меня снова появилось то ощущение.

— Какое ощущение?

— Что этот «мистер Пулитцеровская премия» убрал Берил, — сказал Марино. — Она собиралась распустить язык в своей книге, он запаниковал и отправился к ней, захватив с собой нож.

— Тогда, кто убил его? — спросила я.

— Ну, может быть, его сдвинувшаяся сестрица. Кто бы ни убил Кери Харпера, он должен быть достаточно силен, чтобы нанести такой мощный удар, от которого жертва почти сразу потеряла сознание, да и перерезанное горло не свидетельствует о том, что убийца — женщина. Во всяком случае, я ни разу не вела дела, в котором бы женщина совершила что-либо подобное.

После длительной паузы Марино спросил:

— А что, старая леди Харпер поразила тебя своей дряхлостью?

— Она довольно эксцентрична, но отнюдь не дряхлая, — сказала я.

— Сумасшедшая?

— Нет.

— Судя по твоему описанию, ее реакция на убийство брата была не вполне адекватна.

— Она была в шоке, Марино. Люди в шоке ни на что не реагируют адекватно.

— Думаешь, самоубийство?

— Конечно, это возможно, — ответила я.

— Ты нашла на месте какие-нибудь лекарства?

— Кое-какие из тех, что можно купить в свободной продаже, но все они не смертельные.

— Никаких повреждений?

— Во всяком случае, я ничего не заметила.

— Ну а ты знаешь, черт побери, отчего она умерла? — спросил Марино, сурово глядя на меня в упор.

— Нет, — ответила я. — Пока нет.

* * *

— Полагаю, ты направляешься в «Катлер Гроув», — сказала я Марино, когда он остановил машину перед отделом медицинской экспертизы.

— Меня всего трясет от этой перспективы, — проворчал он. — Поезжай домой и как следует выспись.

— Не забудь о пишущей машинке Кери Харпера...

Марино копался в кармане в поисках зажигалки.

— ...модель, изготовитель и любые использованные ленты... — напомнила я ему.

Он зажег сигарету.

— ...и любую почтовую бумагу и бумагу для пишущей машинки, какая только есть в доме. Надеюсь, пепел из камина ты соберешь сам, его очень трудно будет сохранить...

— Не обижайся, док, но ты начинаешь говорить, как моя мать.

— Марино, — резко оборвала я, — я серьезно.

— Да, ты серьезно? Прекрасно — тебе всерьез необходим хороший сон, — сказал он.

Марино выглядел таким же разбитым, как и я, и, пожалуй, ему тоже нужно было поспасть.

* * *

Стоянка перед отделом медицинской экспертизы была пуста.

В морге меня встретило утомительное жужжание генераторов и трансформаторов, которое я едва ли замечала во время работы. Когда я вошла в холодильник, натиск вонючего воздуха показался мне необыкновенно сильным.

Их тела были на соседних каталках у левой стены. Может быть, все дело в усталости, но, откинув простыню со Стерлинг Харпер, я почувствовала слабость в коленях и уронила на пол свою медицинскую сумку. Я вспомнила тонкую красоту ее лица и ужас в ее глазах в тот момент, когда, открыв заднюю дверь особняка, она увидела меня склоненной над телом ее брата, мои руки в перчатках были красны от его крови. Брат и сестра здесь, и оприходованы. Это все, что мне необходимо было знать. Я заботливо натянула простыню, прикрыв ее лицо, теперь такое же пустое, как резиновая маска. Вокруг торчали голые ноги, помеченные бирками.

Когда я только вошла в холодильник, то под каталкой Стерлинг Харпер краем глаза заметила желтую коробочку из-под фотопленки. Но важность этого факта я поняла, только когда как следует разглядела ее, наклонившись за своей сумкой. «Кодак», тридцать пять миллиметров, чувствительность двадцать четыре единицы. Мой отдел по государственному контракту получал пленку «Фудиси», и мы всегда заказывали чувствительность тридцать шесть единиц. Фельдшеры, которые привезли тело мисс Харпер, ушли много часов назад, и они не должны были заниматься фотосъемкой.

Я снова вышла в коридор. Мое внимание привлекло светящееся табло над дверью лифта, которое показывало, что лифт остановился на втором этаже. В здании был кто-то еще! Может быть, это всего-навсего очередной обход охраны? Кожу у меня на голове стянуло мурашками — я подумала о пустой коробочке из-под пленки. Крепко сжав ремень своей медицинской сумки, я решила подняться по лестнице пешком. На площадке второго этажа я осторожно открыла дверь и прислушалась, прежде чем переступить порог. Кабинеты в восточном крыле были пусты, свет нигде не горел. Я повернула направо, в основной коридор, и прошла мимо аудитории, библиотеки и кабинета Филдинга. Никого. «Просто, чтобы удостовериться», — подумала я, заворачивая в свой кабинет, чтобы вызвать охрану.

Увидев его, я затаила дыхание. На одно ужасное мгновение мой мозг полностью отключился. Он ловко и бесшумно перебирал содержимое открытого архивного шкафчика. Воротник его темно-синей куртки был поднят, глаза скрыты темными очками, а руки защищены резиновыми перчатками. Через мощное плечо был перекинут кожаный ремешок фотоаппарата. В нем чувствовалась основательность и непоколебимость мрамора. Я не могла достаточно быстро исчезнуть из его поля зрения. Руки в перчатках вдруг застыли.