Обозначенное присутствие

Оглавление

Она отвернулась. Было видно, как тяжело ей говорить все это. Но затем она снова повернулась к нам.

– Ну, а потом стало еще хуже. У мужа появились «поклонницы». Я должна была делать вид, что не замечаю их. А их фотографии начали появляться в журналах, и даже наша дочь начала звонить мне из Швейцарии с гневными призывами, чтобы я положила конец этому. Мастан был уже в таком состоянии, что не хотел и не мог меня слышать. Я переехала на дачу, а он остался жить в городе. Иногда до меня доходили слухи о его похождениях. Разумеется, я узнала и про Лиану. Не могла не узнать. Сначала прочла в журнале, потом обо всем мне рассказал Бахруз, которого я буквально заставила все открыть мне. Было очень больно и неприятно. Через некоторое время я узнала, что Лиана вышла замуж. Я подумала, что это было временным увлечением моего мужа. Потом узнала, что они встречались и после ее замужества. Вот тогда я поняла, что уже потеряла мужа. Потеряла навсегда. Он уже не изменится, останется таким, каким хотел быть всю свою жизнь. Даже этот экономический кризис, который буквально разорил многих наших знакомых, не сказался на его характере. Хотя нас он тоже сильно потрепал. Мастан приехал ко мне на дачу впервые за три месяца только после той страшной ночи, когда погиб Марчелло. Ему было важно никого не пускать в квартиру и все проверить. Что он и сделал. Вот видите, я сама все вам рассказала, не дожидаясь ваших вопросов. А теперь вы можете меня расспрашивать. Что вас интересует?

– Вы были на суде и вы знали Узуна Фаруха. Ваш муж и ваш деверь считают, что подобное покушение мог организовать только Ризаев. А как думаете вы?

– Не знаю. На суде он вел себя мужественно и открыто. Не знаю… Люди очень изменились за эти двадцать-тридцать лет. Ничего не могу сказать. Но мне кажется, он не стал бы устраивать такой подлости. Он бы приехал сам и сказал все, что думает. Или послал бы убийцу. Но не стал бы травить белье, ведь погибнуть мог не только сам Мастан, но и члены его семьи, если бы белье случайно постелили в другой комнате.

– Ваш муж считает, что убийца точно знал, какое белье окажется в его спальне?

– Наверно, знал, – спокойно согласилась она, словно речь шла об обычной смене белья, которую постелили в спальне ее мужа.

– В таком случае – кто мог сделать это? Кто-то должен был сообщить о том, какое белье предпочитает ваш супруг. Ведь он не позволял стелить у себя белое белье.

– Он об этом тоже сказал вам? Действительно, не позволял.

– В таком случае, кто мог рассказать? Вы ведь знаете всех, кто бывал в вашей городской квартире?

– Кто раньше там бывал, – подчеркнула она, – а кто был в последние несколько месяцев, я не знаю. Понятия не имею. Лучше вызовите сюда Асадова, который наверняка сидит в машине перед домом и боится показаться мне на глаза. Маленький порочный тип. Он думает, что я не знаю, как он подыскивал молодых путан для моего мужа.

– И тем не менее, кто мог знать о белье в вашей городской квартире? Кто мог об этом знать?

– Наша горничная, как ее называет муж. Вернее, наша домохозяйка – Сария Юлдашева. Она бедняжка тоже пострадала, но, к счастью, не очень серьезно. Наша кухарка – Дарья. Возможно, наш водитель Сергей Усков. И сам Руфат Асадов, который, кажется, знает даже о том, о чем мы с вами сейчас говорим.

– А ваша прачка?

– Нет. Она ничего не знала. Мы просто отправляли ей белье и получали его обратно. Обычно отвозил либо Сергей, либо иногда Руфат. Я еще однажды уточнила, в какой стиральной машине она стирает. Выяснилось, что у нее нет современной машины. Тогда я попросила сделать ремонт в ее квартире и поставить новую итальянскую стиральную машину. Что они и сделали.

– Кто еще мог знать о том, какое постельное белье окажется на кровати вашего супруга?

– Больше никто, – решительно произнесла Тамилла, – ну, если не считать девиц легкого поведения, которые могли там оказаться.

– А из родных? – спросил Дронго.

Она вздрогнула.

– Это жестоко, – сказала она, – из родных никто не мог даже подумать об этом.

– Разве нет? – спросил Дронго. – Представьте супругу, которая еще любит своего мужа. И вынуждена жить одна, на даче. Она знает, что в их городской квартире могут появиться девицы легкого поведения. Это приводит ее в ярость. И однажды она решает отомстить столь страшным образом, обработав именно его постель таким сильным ядом. Чтобы наказать неверного супруга и его любовницу. Извините, что я об этом говорю, но разве такой вариант невозможен?

Она была сильной женщиной и ее трудно было вывести из равновесия.

– Возможен, – сказала она, чуть только дрогнувшим голосом, – жена могла поступить именно таким образом. Только вы сами сказали, что она все еще любит своего мужа. Разве она захотела бы его смерти, даже если он столь глубоко ее обидел? Разве могла даже подумать о такой форме мести?

– Насчет родных, – напомнил Дронго, – кто еще, кроме вас, мог знать об этом белье?

– Никто. Только я и дети. Конечно, никто. И наша четверка, о которой я говорила. Только вы напрасно ищете злой умысел. Вполне возможно, что где-то в разговоре кто-то из нас проговорился. И преступник этим воспользовался. Такое тоже может быть.

– Я не могу мыслить подобными категориями, – возразил Дронго, – помните песню: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет»? Слишком много допущений, ведь при социализме не должно быть преступников, они всего лишь родимые пятна капитализма. А меня интересует, кто, где и когда, более конкретно.

Она улыбнулась.

– Что вы от меня хотите? Чтобы я назвала вам имя возможного пособника убийцы? Я не знаю. Я доверяю всем нашим людям. И я верю, что мои дети не могли желать смерти своему отцу, как и я сама. Даже в мыслях. Поэтому я вам ничего не могу сообщить.