Азартная игра

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Я притормозил возле придорожного сервисного центра и позвонил домой.

Клаудия, моя подруга, ответила после второго гудка.

– Привет, это я, – сказал я. – Еду домой, но буду с опозданием часа на два, не меньше.

– Удачно прошел день? – спросила она.

– Новости слушала?

– Нет. А что?

Я знал, что новости она слушать не станет. Клаудия была художницей и намеревалась весь этот день провести за работой в так называемой мастерской, которую она устроила в гостевой спальне нашего дома. Затворив за собой дверь, она тут же включала музыку, которую слушала через наушники, и принималась за полотно, и отвлечь ее от творчества мог разве что ядерный взрыв или землетрясение. Надо сказать, я удивился, что она подошла к телефону.

– «Нэшнл» отменили, – сказал я.

– Отменили?

– Ну, не совсем, были разговоры, что, возможно, скачки перенесут на понедельник, но сегодня отменили.

– Почему? – спросила она.

– Там убили человека.

– Нашли время, – заметила она, в голосе ее звучал смех.

– Это был Геб, – сказал я.

– Что – Геб? – Смех тотчас стих.

– Это Геба убили.

– О господи! – воскликнула она. – Но как?

– Включи новости.

– Послушай, Ник, – голос ее звучал встревоженно. – Ты сам-то как… в порядке?

– В полном. Постараюсь как можно быстрей приехать домой.

Затем я позвонил своему боссу – вернее, боссу Геба – предупредить, что в бизнесе, возможно, возникнут осложнения, но мне никто не ответил. Сообщений я решил не оставлять. Мне показалось, что голосовая почта – не лучший способ для передачи столь скверных новостей.

Ну а затем снова направился на юг, и весь остаток пути снова думал о Гебе, и никак не мог понять, кому это понадобилось убивать его и за что. Вопросов много – ответов всего ничего.

Во-первых, как убийца узнал, что Геб сегодня будет в Эйнтри?

Может, он следовал за нами от самого Лондона, а потом высматривал на ипподроме?

Был ли Геб его мишенью или же он с кем-то его спутал?

И почему вообще понадобилось совершать убийство на глазах шестидесяти тысяч потенциальных свидетелей, когда проще и безопасней было бы заманить жертву в укромный темный уголок и прикончить ее там?

Примерно то же самое я говорил и полицейскому инспектору, но он не узрел в случившемся ничего необычного. «Порой убийце легче затеряться в большой толпе, – ответил он. – К тому же многие склонны тешить свое «я», показать, что они способны совершить нечто подобное в публичном месте на глазах многих свидетелей».

– Но в таком случае куда вероятнее, что убийцу мог бы кто-то узнать или, на худой конец, дать полиции точное его описание.

– Вы будете удивлены, – заметил он. – Чем больше свидетелей, тем чаще разнятся описания. Люди видят вещи по-своему, и дело кончилось бы тем, что мы получили бы описание черного/белого мужчины с прямыми/кудрявыми волосами, четырьмя руками и двумя головами. Ведь все обычно смотрят на истекающую кровью жертву, а не на человека, совершившего преступление. И очень часто мы получаем замечательное описание трупа, а про убийцу – ровным счетом ничего.

– Ну а камеры слежения? – спросил я.

– Выяснилось, что то место под трибунами, где был застрелен мистер Ковак, не попадает в поле зрения ни одной из камер системы безопасности, установленных на ипподроме. Мало того, оно не могло попасть и в камеры телевизионщиков, прибывших освещать спортивное событие.

Стало быть, убийца это знал и все прекрасно рассчитал. Действовал явно профессионал.

Но почему?

Мысленно я все время возвращался к одному и тому же вопросу. Кому и за что понадобилось убивать Геба Ковака? Да, некоторые наши клиенты были крайне недовольны тем, что проиграли на инвестициях, сделанных по нашим советам. Может ли это быть мотивом убийства? Почему бы нет?..

Люди, подобные мне и Гебу, не имели отношения к миру наемных убийц и ассасинов. Мы существовали в другой среде – цифр и компьютеров, доходов и оборотов, процентных ставок и ценных бумаг, а не в мире револьверов, пуль и насильственных смертей.

И чем дольше я думал об этом, тем больше убеждался, что этот профессионал-убийца, должно быть, просто ошибся.

Ко времени, когда я остановил «Мерседес» на стоянке перед своим домом в Финчли, на Личфилд-гроув, голод и усталость одолели вконец. Было без десяти двенадцать, а стало быть, с тех пор как я выезжал отсюда утром, прошло шестнадцать часов. Но мне казалось, что прошла уже целая неделя, не меньше.

Клаудия ждала меня, вышла к машине.

– Смотрела новости по телевизору, – сказала она. – Просто не верится!

Мне тоже не верилось. Казалось совершенно нереальным.

– Я стоял прямо рядом с ним, – сказал я. – Только что был жив, смеялся и спорил, на какую лошадь ставить. А в следующую секунду погиб.

– Ужасно. – Она погладила меня по руке. – Они уже выяснили, кто это сделал?

– Если и да, то мне не сказали, – ответил я. – А что говорили в новостях?

– Да совсем немного, – ответила Клаудия. – Пара каких-то доморощенных экспертов спорили на тему того, что это было, террористический акт или очередная выходка организованной преступности.

– Это было спланированное убийство, – твердо заметил я. – Простое и однозначное.

– Но кому, скажи на милость, понадобилось убивать Геба Ковака? – воскликнула Клаудия. – Правда, я видела его всего дважды, но на меня он произвел впечатление спокойного и славного человека.

– Согласен, – кивнул я. – И чем дольше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к выводу, что, должно быть, произошла ошибка. Преступник просто спутал его с кем-то. Наверное, именно поэтому полиция до сих пор не объявила, кто жертва. Не хотят, чтоб киллер знал, что убил не того человека.