Колесо тьмы

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Тропа пошла мимо отвесной каменистой осыпи, где стайка грифов выуживала из-под камней раскиданные тут и там кости.

— Похоже, совсем недавно здесь побывала смерть, — пробормотал один из путников, кивая в сторону стервятников, которые деловито перепрыгивали с места на место, начисто лишенные страха.

— Почему?

— Когда монах умирает, его тело разрубают на куски и выбрасывают диким зверям. Считается высшей честью использовать свои бренные останки для того, чтобы накормить и поддержать других живых существ.

— Странный обычай.

— Напротив, логика безупречна. Это наши обычаи странные.

Тропа закончилась у маленьких ворот в опоясывающей монастырь массивной стене. Ворота были открыты, и в них стоял монах, закутанный в длинное одеяние алого и оранжевого цветов. Он держал зажженный факел, словно поджидая гостей.

Путешественники прошли в ворота, ведя лошадей в поводу. Появился второй монах, молча принял у них поводья и повел животных в сторону, к конюшням, находящимся там же, в пределах крепостной стены.

В сгущающихся сумерках новоприбывшие остановились перед первым монахом. Тот ничего не говорил, а просто ждал.

Один из путников сбросил капюшон, открыв светлые волосы и бледное худое лицо с чертами, будто высеченными из мрамора, и ясными серебристо-серыми глазами. Столь характерная внешность явственно указывала, что это не кто иной, как специальный агент ФБР Алоизий Пендергаст.

Монах повернулся ко второму путнику, и тот нерешительным движением откинул свой капюшон. Каштановые волосы тут же растрепались на ветру, осыпанные взвихренными снежными хлопьями. Она стояла, слегка наклонив голову, эта молодая женщина, на вид чуть старше двадцати, с тонким лицом, высокими скулами и красиво очерченными губами — воспитанница Пендергаста Констанс Грин. Быстро оглядела все вокруг проницательными фиалковыми глазами и опять потупила их.

Несколько секунд монах смотрел на нее, затем, не говоря ни слова, повернулся и подал знак следовать за ним.

Пендергаст и его подопечная в молчании последовали за монахом по каменной дорожке к главному комплексу. Провожатый миновал вторые, внутренние, ворота и ступил в темные пределы самого монастыря, где воздух полнился запахами сандала и воска. Громадные, окованные железом двери с глухим звуком закрылись за путниками, заглушая вой ветра до неясного шепота. Все трое пошли по длинному коридору, одна сторона которого была уставлена молитвенными мельницами — медными цилиндрами, которые, скрипя, вращались вокруг вертикальной оси, приводимые в движение каким-то скрытым механизмом. Коридор раздваивался, уходя все глубже в недра монастыря. Впереди появился еще один монах, он нес в медных подсвечниках большие свечи, мерцающее пламя которых выхватывало из тьмы древние фрески на обеих стенах.

Коридор, сделав несколько поворотов, придававших ему сходство с лабиринтом, привел наконец в большую комнату. Один ее конец занимала статуя Падмасамбхавы , тантрического Будды, подсвеченная сотнями свечей. В отличие от большинства изображений Будды — созерцательного, с полузакрытыми глазами — глаза тантрического Будды были широко раскрыты, в них играла жизнь, что символизировало обостренное восприятие, результат постижения сакральных истин дзогчен и чонгг ран.

Монастырь Гзалриг Чонгг был одним из двух храмов в мире, культивирующих древнюю буддийскую практику чонгг ран — тайное учение, известное немногим посвященным под названием «сокровище изменчивого ума».

У входа во внутреннее святилище путешественники остановились. В дальнем его конце на каменных скамьях, размещенных ярусами, сидели в молчании несколько монахов, как будто ожидая кого-то.

Самый верхний ярус занимал настоятель монастыря, человек примечательной внешности. Его древнее морщинистое лицо было отмечено печатью смешливости, даже веселья. Рядом сидел монах помоложе, также известный Пендергасту, — Цзеринг, один из очень немногих монахов, говоривших по-английски, и потому выступавший в роли «администратора» монастыря. Он исключительно хорошо сохранился для своих шестидесяти лет. Ниже в ряд располагались еще двадцать монахов: несколько подростков, а остальные — древние сморщенные старики.

Цзеринг поднялся и бегло заговорил по-английски со странной тибетской напевностью:

— Друг Пендергаст, милости просим вновь в монастырь Гзалриг Чонгг. Мы также приветствуем твоего гостя. Пожалуйста, присядьте и выпейте с нами чаю.

Он повел рукой в сторону каменной скамьи с двумя расшитыми шелком подушками — единственными подушками в комнате. Гости сели, и через несколько мгновений появились несколько монахов с медными подносами, уставленными чашками дымящегося чая с маслом и цзампой . Некоторое время в молчании пили сладкий чай, и лишь когда закончили, Цзеринг заговорил:

— Что вновь привело друга Пендергаста в Гзалриг Чонгг?

Спецагент встал.

— Благодарю тебя за гостеприимство, Цзеринг, — негромко произнес он. — Рад, что снова нахожусь тут. Я вернулся к тебе для того, чтобы продолжить путь медитации и просветления. Позволь представить мисс Констанс Грин, которая пришла в надежде поучиться.

С этими словами он взял спутницу за руку, и девушка встала.

Наступило долгое молчание. Наконец Цзеринг поднялся с места, подошел к Констанс и встал перед ней, спокойно глядя ей в лицо. Затем поднял руку и легонько дотронулся пальцами до ее волос, так же мягко коснулся грудей — сначала одной, потом другой. Констанс продолжала стоять не шелохнувшись.