Выбери любимый жанр

Оценить:

Именем закона. Сборник № 3

Оглавление

9.15. «Вась» ведет нас к двери, потом по коридору, потом толкает еще одну дверь с табличкой, на которой мальчик из латуни сидит на латунном же горшке.

Смотрит на часы:

— Я отлучусь в буфет, встретимся через пять минут…

— А чего в буфете-то? — нагло спрашиваю я — нас совсем не устраивает его уход.

— Шпроты, судак… — машет он рукой. — Чепуха, ей-богу. Ждите здесь.

Я решаюсь.

— Поди-ка сюда… — Вхожу в уборную, Джон — следом. — Может, купишь и нам? В городе — сам знаешь… — Достаю пачку денег, у него глаза лезут на лоб. — Значит, так: за каждую банку — червонец сверху. За всю работу — 500. Буфетчику — 250. Ждем здесь. Это долго?

Он мнется:

— Это же минут сорок займет, пока то, пока се. Вас здесь застукают — амба! Объект.

— Ладно. Делаем так.

Я пишу на дверях, черчу, точнее — толсто, смачно — шариковой ручкой:

...

«Туалет закрыт до 12.00. Ремонт водопровода».

— Понял? Мы запремся. Стучишь так… — и я показываю: один долгий, два коротких.

Он уходит, торопливо пряча деньги. Теперь — каждое мгновение на счету. На часах 9.25.

25

…Переоделись, таблички на халатах, бодрым шагом идем по длинному коридору. Ведет не знание — я не ориентируюсь, но горячее желание вызволить Игоря.

Поворот, матовая дверь, лестница за ней, видимо, скоро пост.

— На посту — офицер, — шепчет на ходу Юрий. — Мы вряд ли пройдем, он поднимет тревогу…

— Если успеет, — отвечаю ему многозначительно.

Я прав. Мы — правы. Они — нет. И главное: у меня все же 10-й дан…

Пост, офицер бросает скользящий взгляд на наши карточки, и я вижу, как на его лице сначала появляется удивление, потом… не знаю, это, кажется, самый настоящий страх.

Неужели провал… Я подхватываю его взгляд. У лестничного марша стоит женщина в белом халате, девушка. По-моему, ее не было в тот момент, когда мы подошли к постовому…

— Идемте. Вас ждут, — говорит она коротко, и я вижу — Юрий узнает ее. Это действительно она. Юрий и Зина разговаривали с нею у Елисеева… — он подтверждает это знаком. Та самая — но, значит, и я должен ее знать?

Постовой мгновенно приходит в себя, словно просыпается, и делает разрешающий жест.

Она идет впереди, по-прежнему никого, нам явно везет, но с каждой следующей секундой у меня усиливается ощущение, что все происходит не на самом деле: то ли во сне, то ли в трансе… Я смотрю на Юрия, у него такое же состояние, как и у меня.

…А она все идет и идет, и кажется мне, что постепенно она отделяется от пола и плывет над ним странным белым облаком, и оборачивается на ходу, и улыбается, и вот — я тоже ее узнаю. Это Она — Милый призрак. Она вывела меня из узилища сатаны и спасла…

Дверь, еще дверь, палата — это не та, в которой мы лежали рядом с Игорем.

Здесь только одна кровать. Человек на ней накрыт тонкой белой простыней с головой… И это значит, что…

И это значит, что перед нами труп. Она откидывает простыню — так и есть. Белое лицо, закрытые глаза, дыхания нет. Бедный Игорь, ты не дождался нас…

Она закрывает ему лицо простыней и жестом показывает на носилки-каталку, попервости я и не заметил…

Мы берем Игоря за руки и за ноги — он не гнется — и укладываем. Снова закрываем простыней.

— Но… зачем? — с трудом говорит Юрий. — Он мертв, зачем?

Она улыбается, и от этой улыбки по моей мокрой спине ползет холодок.

— Что есть смерть? — слышу ее голос, но губы сомкнуты. — Тлен или новая жизнь? Несите…

Мы становимся по обе стороны каталки, двигаем ее, открывается дверь, коридор, и опять никто…

И снова дверь, белый зал, на постаменте посередине — обитый красным кумачом гроб…

— Он был офицер…

Кажется, это она произнесла, впрочем, не уверен.

Укладываю Игоря, только теперь замечаю, что на нем добротный хорошо сшитый штатский костюм.

Всматриваюсь в его белое лицо. Никаких сомнений, он умер, наверное, дня два назад — вон на лице синеют трупные пятна…

Но тогда зачем это все? Усилия наши оказались напрасными, мы рискуем зря…

— Переодевайтесь…

На стульях какие-то костюмы, мы переглядываемся и послушно натягиваем на себя белые рубашки и все остальное. На лацкане моего пиджака крупный значок: «Харон. Фирма ритуальных услуг». Значит, мы… О Господи…

— Там остался наш товарищ, — говорит Юрий. — Он в опасности.

Она улыбается:

— Опасность — это глупое восприятие. Так думают те, кто не знает истины. Модест вне опасности. Те, кто дал вам машину, — тоже. Они ничего не помнят и не вспомнят. Вы должны идти со мной…

Теперь она говорит отчетливо и внятно. Мы ставим гроб на каталку и вывозим из зала, и тут в моем отупевшем мозгу вдруг сопрягается все…

— Ты спасла меня, ты помогла нам и теперь, но… зачем тебе… мы?

— Вы должны все сделать сами, — говорит она непререкаемо. — В этом ваше прощение…

Но за что это, Боже ты мой, за что? За то, что мы — люди, всего лишь люди?

— Ты прав, — слышу ее голос.

…Двор, черный лимузин, вкатываем гроб в его чрево, Юрий садится за руль, я рядом, пора трогаться, и я снова чувствую, как меня охватывает озноб. Она говорит:

— Вам откроют ворота, разговаривать не нужно ни о чем…

Юрий включает зажигание, нажимает педаль газа, автомобиль мощно и уверенно трогается, в зеркале я вижу, как следом за нами трогается наш фургон, за рулем — Модест…

Нас выпускают беспрепятственно…

26

…Я выезжаю следом за черным автомобилем. Это — катафалк, ворота распахиваются… Все похоже на сон…

На условленном месте нас ждут экспедитор и грузчики (странно — мы не договаривались встретиться после «дела», кажется — только позвонить!). «Спасибо, ребята, выручили!» — я уступаю руль, состояние словно после тяжелой болезни…