Хроники Бейна. Книга вторая (сборник)

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Повисла пауза, в которой явственно ощущалась угроза. Теперь глаза юноши были как звезды – сиять сияли, но не отражали ни малейшего намека на чувства. Обычно Магнус видел людей насквозь, но предсказать, что в следующий миг сделает этот парень, ему было не под силу.

И то, что произнес красавчик, его очень удивило.

– Я знаю, кто ты. – В голосе чувствовалась доброта.

Магнус, в безмолвном вопросе, приподнял бровь. За многие века жизни он научился искусству не заглатывать первую попавшуюся наживку.

– Ты – Магнус Бейн.

Колдун на мгновение замер в нерешительности, затем кивнул.

– А ты?

– Меня, – заявил юноша, – зовут Джеймс Эрондейл.

– Я так и знал, что ты скажешь что-нибудь подобное, – прошептал Магнус. – И… отрадно сознавать, что я столь популярен.

– Ты – колдун и друг моего отца. Он всегда ставил тебя в пример нам с сестрой. Когда другие Сумеречные охотники пренебрежительно отзывались об обитателях Нижнего мира, он говорил, что знавал колдуна, который не только был его лучшим другом, но и заслуживал доверия больше, чем иной нефилим.

При этих словах губы юноши скривились, словно он считал подобные высказывания отца идиотскими.

У Магнуса не было никакого настроения проявлять себя циником.

С Уиллом он расстался хорошо, но в то же время он неплохо знал Сумеречных охотников. Они, без особых разговоров, выносили обитателям Нижнего мира суровые приговоры за разного рода дурные поступки; они считали, что нежить порочна по своей природе и этого во веки вечные не изменить. В силу твердой убежденности нефилимов в собственной правоте добрые дела колдунов проходили мимо них, словно написанные на воде.

Магнус не думал, что в эту поездку услышит что-нибудь об Уилле Эрондейле. В конце концов, его роль в судьбе этого юноши была эпизодической, и то, что Уилл о нем помнил и отзывался с такой теплотой, по-настоящему тронуло колдуна.

Глаза Джеймса, сиявшие как звезды и способные сжигать города, прошлись по лицу Магнуса; казалось, что он читает его как открытую книгу.

– Признаться, я не придаю особого значения словам отца, ведь он верит многим, – сказал юный Эрондейл и засмеялся.

И вдруг стало ясно, что он в стельку пьян, хотя Магнус и до этого не думал, что палить по люстре можно в трезвом состоянии.

– Верить кому-то – означает вложить ему в руку кинжал и направить острие себе в сердце.

– Ладно, тебе я поверю, – беззаботно сказал парень. – Плевать, рано или поздно либо кто-то предает нас, либо кого-то предаем мы.

– Страсть к театральным пассажам, вижу, у вас в крови, – прошептал Магнус.

Правда, на этот раз постановка была другой. Уилл демонстрировал пороки с глазу на глаз, чтобы оттолкнуть тех, кто был ему дороже всех на свете. Джеймс же устраивал публичное представление. Вполне возможно, что он любил порок ради самого порока.

– Что? – переспросил Джеймс.

– Ничего, – ответил Магнус, – мне просто стало интересно, чем тебе помешала люстра.

Джеймс посмотрел вверх, на разбитый рожок, затем вниз, на осколки стекла у своих ног, как будто только сейчас их заметил.

– Я поспорил на двадцать фунтов, – сказал он, – что смогу отстрелить все рожки.

– С кем? – спросил Магнус, подумав о том, что каждый, кто на спор внушает пьяному семнадцатилетнему юнцу мысль о возможности безнаказанно размахивать оружием, заслуживает того, чтобы отправиться за решетку.

– Вон с тем парнем, – заявил Джеймс.

Проследив за его жестом, Магнус увидел за столом, где играли в фараон, знакомое лицо.

– С тем зеленым? – уточнил он.

Выставлять с помощью уговоров подвыпивших нефилимов дураками для обитателей Нижнего мира было одним из любимых развлечений; подобные розыгрыши пользовались огромным успехом. Рагнор Фелл, Верховный колдун Лондона, поймав взгляд Магнуса, пожал плечами. Магнус вздохнул и подумал, что с тюрьмой он, пожалуй, переборщил, но поставить на место своего изумрудного друга не помешало бы.

– Он и в самом деле зеленый? – спросил Джеймс, хотя ему на это, похоже, было наплевать. – Я думал, это от абсента.

С этими словами Джеймс Эрондейл, сын Уильяма Эрондейла и Тессы Грей, которых Магнус считал близкими друзьями, отвернувшись от него, уставился на женщину, обслуживавшую сидевших за игральным столом оборотней, и, не целясь, выстрелил в нее. Она с криком упала на пол, оборотни вскочили, в воздух полетели карты, на пол выплеснулось вино.

Джеймс расхохотался. Смех его был веселым, что заставило Магнуса не на шутку встревожиться. Только что его ошеломил голос Джеймса – он недвусмысленно говорил о наигранности его жестокости, но смех…

смех свидетельствовал о том, что хаос привел юношу в неподдельный восторг.

Колдун схватил Джеймса за запястье, и вдоль него заискрился голубой огонь.

– Хватит.

– Расслабься, – все еще хохоча, сказал Джеймс. – Я прекрасный стрелок, а в этой таверне все знают, что у Пег деревянная нога. Ее потому так и прозвали, ведь ее настоящее имя, насколько я помню, Эрментруда.

– Полагаю, Рагнор Фелл поспорил на двадцать фунтов, что ты не сможешь в нее выстрелить, не пролив крови, да? Какие же вы оба умники.

Джеймс вырвал руку и тряхнул головой. Черные локоны упали на лицо, от чего он стал так похож на Уилла, что Магнус не удержался от вздоха.

– Отец говорил мне, что ты всегда был для него чем-то вроде защитника и покровителя, но я в твоей защите не нуждаюсь.

– У меня на этот счет другое мнение.

– Сегодня вечером я на спор пообещал совершить не одну гнусность, – сообщил ему Джеймс Эрондейл. – И должен сдержать слово, если не хочу запятнать свою честь. А еще я хочу выпить.