Времена Бессмертных

Оглавление

Афина другая. Полная противоположность мне. Когда она заходит в класс (не удивляйся, что в двадцать мы еще учимся, система образования так же претерпела глобальные изменения), и парни и девчонки инстинктивно оборачиваются на нее. Конечно… Золотые локоны, фарфорово-бледная кожа (словно она уже стала Бессмертной) и таинственный взгляд ярко-зеленых глаз. Все это моя Афина, дружба с которой хоть как-то выводит меня из тени.

Все дело в том, что наши семьи были дружны еще до момента нашего рождения, и, само собой мы проводили много времени вместе. Сколько себя помню, Афина была рядом, что бы со мной не происходило! Вот было бы здорово тебя с ней познакомить…

Ты спросишь, зачем я пишу это письмо воображаемой подруге из прошлого, если в настоящем у меня есть такой замечательный товарищ? Все просто: мне одиноко. Афина, конечно, моя лучшая подруга, но я чувствую, что с каждой нашей встречей она становится все дальше, мы слишком разные. И рано или поздно (в моем времени это очень относительные понятия) я останусь совсем одна.

Хочу рассказать тебе о том, что со мной случилось вчера. Собственно из-за этого мне и захотелось тебе написать, чтобы поведать то, о чем не могу сказать вслух. Есть у нас один красавчик по имени Парис, притягательной наружности парень, но совершенно искореженный внутри. В два острых слова он ставит выскочек на место, улыбкой заманивает девушек на ночь и поговаривают, в своем юном возрасте он самостоятельно обеспечил себе Церемонию Перехода, на что иные люди, вроде моего отца, зарабатывали всю жизнь. Так вот, Парис предложил мне встречаться, и я совершенно уверенна он сделал это искренне; я и раньше замечала его странный интерес ко мне. Ты скажешь: так значит радуйся, и скорее соглашайся, но… В общем… Я отказала ему.

Представляешь? А ведь в него даже Афина когда-то была влюблена, но дальше одной ночи у них не пошло. А он вдруг выбрал меня. И я задумалась: что Парис во мне нашел? И тут же появился другой вопрос: а что он искал?

Когда я ответила ему отказом, его лицо покрылось красными пятнами: уж точно этому парню не часто приходилось слышать от девушки «нет», и не найдя что еще сказать он ушел к своим друзьям. Меня в мгновение одолел страх: не совершила ли я ошибку, не отвергла ли совершенно чудесный (для большинства девушек) шанс!?

Разум болен сомнениями. Но мое сердце… оно безмолвно велит мне ждать.

Да и в конце концов: что такое ожидание для той, кому уготована вечность?

Знаешь, мне теперь не просто будет смотреть Парису в глаза; ну кто я такая, чтобы отказывать одному из самых привлекательных молодых людей Византии, надеюсь, что во время завтрашней экскурсии смогу с ним объясниться.

О, это будет интереснейшее путешествие данного курса. Мы отправляемся на Окраину Византии, к Смертным! Такое случается, поверь мне очень и очень редко.

Поговаривают, они настоящие дикари, вроде тех, что вместо одежд носят шкуры и готовят дичь на открытом огне! Ух, ты! Жду не дождусь завтрашнего дня. Наверное, нас повезут на специальных наземных транспортах, мимо их пещер, откуда они испуганно и в то же время воинственно будут выскакивать, заслышав гул двигателей. Быть может нам даже позволят взглянуть на этих бедняг с небольшого расстояния, и, увидев людей облаченных в белые одежды, дикари сочтут нас ангелами.

Да… было бы превосходно! Меня ждет увлекательное путешествие в первобытный мир.

У меня осталось совсем мало места на листке, так что я прощаюсь с тобой, как только раздобуду еще бумаги, тут же напишу об экскурсии на Окраину.

P.S. Я не сумасшедшая. Я одинокая.

Твоя Аврора.

Чернильная ручка, которой я писала это письмо, выскальзывает из моих пальцев и, описав полукруг, падает со стола. Я не спешу ее поднимать. Просто сижу без движения и думаю о человеке, которого, может быть, никогда и не существовало. Желание писать возникло будто бы из ниоткуда, словно какое-то наваждение. Случилось это, когда мы с Афиной по приглашению Париса пришли его навестить.

Афина тогда сказала, что Парис занимается чем-то совершенно уникальным, и я грохнусь в обморок от изумления. Конечно же, я была в предвкушении и согласилась пойти с ней (тогда я еще не знала, что вскоре он попросит меня встречаться и я, даже к собственному удивлению откажусь).

После занятий мы сели в магнитомобиль Афины, и она помчалась по тринадцатому транспортному кольцу к вершине здания Свободы, где располагались апартаменты Париса. Вообще-то слишком разгонятся на магнитомобилях нереально, но обезбашенные богатенькие детки вроде моей Афины, незаконно устанавливают двигатель, работающий на закиси азота, отчего мирно передвигающийся мобиль, начинает гнать по дороге.

Мы мчались с такой скоростью, что мне казалось, будто наш магнитомобиль вот-вот соскользнет с дороги и понесется вниз, с этой чудовищной высоты. Даже хотелось, чтобы нас, наконец, остановили Стражи, и мое сердце в груди перестало так колотиться.

Я жутко боялась, но в то же время ощутила незнакомое мне раньше ощущение свободы и полета. Словно бы привычный мир, в котором я жила, на какие-то минуты лишился своих границ, и я узнала что-то совершенно новое.

Когда мы влетели на платформу стоянки, и движение, наконец, прекратилось, Афина взглянула на меня с улыбкой, а я просто сидела с открытым ртом, в глазах выступили слезы восхищения, пальцы продолжали впиваться в приборную панель. Установленный в магнитомобиле датчик, отслеживающий физические параметры водителя и пассажиров, сработал мгновенно, наверняка забеспокоившись из-за моего учащенного сердцебиения, и предложил вызвать медицинскую помощь. Я расхохоталась, теперь уже немного оправившись от сумасшедшей поездки.