Красная машина, черный пистолет

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

И спросим, какого черта вы раздробили родину на княжества сообразно числу дочерних компаний и устроили там новый феодализм, обозвав его, естественно, народным социализмом. И поднимем из архива – этот секрет нам тоже продали – боевые приказы времен той войны. Приказы вашим наемникам бомбить гражданских без стеснения. Видите ли, аналитики считают это разумным: надо, чтобы под конкурентом горела земля, а населения и так слишком много, нам столько ни к чему… Очень разумно, очень продуманно, и ничего личного. Уж мы постараемся эти бумажки положить в гробы тем, кто их подписывал.

Вы сохранили документы, чтобы при случае напоминать друг другу, какой большой кровью повязаны. Мы напомним это вам всем и сразу…

Не вижу перехватчиков, но слышу в левом ухе на полицейской волне, что они где-то сзади, четко по инструкции, пошли догонять. Чудесно. Взять нас со встречной полосы не выйдет, тут сплошной отбойник, вертолеты не успевают, а заслон сейчас выставляют под развязкой, к которой мы и шпарим, быстро наращивая скорость.

– Погода?

– Все по нулям. Я скажу, если переменится.

– Принято.

Я не гонщик, самый обычный водитель, умеренно опытный, и люблю сто десять миль – тогда Машу можно держать одной рукой, буквально двумя пальцами. Но сейчас уже сто пятьдесят. Этого пока достаточно. Трасса визуально сужается, пейзаж по сторонам начинает сливаться в серо-зеленую стенку с яркими пятнышками реклам, еще немного прибавить, и будет полное впечатление, будто едешь по трубе. Движения в правых рядах почти нет, я так и планировал, выбирая время.

От архива до космодрома – моя часть операции, здесь я был голова, когда мы все продумывали, Борисыч только кивал. Ему не понравилось узкое место на развязке, мне оно тоже совсем не нравится. Собственно, это единственное откровенно слабое звено в нашей затее. Но других вариантов нет.

У здания института тоже не было вариантов, где встать, и в итоге я доброе дело сделал, прелестную девчонку спас. Пускай теперь на развязке я нас спасу. Лишь бы подвеска выдержала. И лишь бы туда прямо сейчас не заехала какая-нибудь внеплановая бетономешалка. Вот это будет неприятный сюрприз. Там и без того до черта техники, и вся она мне мешает.

– Борисборисыч, посмотри на стройку, нет там шевеления?

– Только что смотрел, глухо. Я же обещал, там до конца недели будет полный стоп, украли все.

Он сам и сделал, что украли, даже знать не хочу, каким образом. У Борисыча старые связи дай бог каждому. Гуманитарные технологи не воруют своими руками, они уничтожают имущество врага методом стимуляции промотания и разбазаривания. Борисыч на этом еще до войны съел очень большую собаку.

Выкручиваю заднюю камеру до упора и наконец-то вижу перехватчики: две белые зализанные капли у нас на хвосте. По-своему они красивы, хотя совсем не похожи на автомобили. Приближаются медленно, но неотвратимо. У обоих на крыше плоские башенки с пушками для запуска «пауков». Вцепится такая дрянь в задницу, шибанет разрядом, тут у машинки и мозги набекрень. И приехали.

– Вижу наш почетный эскорт.

– А то пуганем их? – Это Тим.

– Отставить, – говорит Борисыч. – Ты Алексу не веришь, что ли?

Тим никогда так быстро не ездил, ему просто не понять, что значит приоткрыть заднее окно на ста пятидесяти милях. Сейчас никто так быстро не ездит, кроме гонщиков-профессионалов. Я пытался объяснить, что для начала мы оглохнем, потом нашего стрелка треснет головой об рамку двери, потом он наверняка потеряет ствол, и тот будет лететь за нами на ремне, колотясь об машину так и сяк, да еще и запросто вывихнет стрелку руку. Тим сделал вид, что поверил.

Ему хочется пострелять хотя бы неприцельно в полицию, я понимаю. Для него полицейские – верные псы корпорации, сломавшей жизни поколения родителей и моего поколения заодно. Тим даже не будет непременно убивать, ему бы просто как следует опустить их, сурово и убедительно. Заставить держать приличную дистанцию. Остаться там, где и место этим хорошим полицейским, – от нас как можно дальше.

Тим хочет отомстить за нас. Очень мило с его стороны. Но совершенно излишне. Он рвется на войну, которой не было, не понимая, что это не его война. С моей точки зрения, он просто не имеет права лезть в наши разборки. Хватит и того, что его взяли на дело. Он неплохо справляется с задачей, но одним своим присутствием в нашей команде, одной своей слепой мальчишеской яростью выматывает мне нервы.

– Спасибо, Тим, – говорю. – Но действительно не стоит.

Борисыч влип в сиденье и крепко держится за подлокотник. Ему трудно, он ведь не гангстер, просто суровый рано постаревший мужчина сорока восьми лет от роду. Ему бы сейчас занятие какое, а он вынужден сидеть в роли чемодана и покорно ждать развития событий.

Мне легко, я водитель. Уже почти совсем окаменел, а ближе к развязке буду просто кирпичом.

Тим у нас гангстер, вот у кого шило в тощей заднице, меткий стрелок и умелый подрывник, без приключений – как без пряников. Службой безопасности характеризуется крайне положительно. Знай они, какой энтузиазм из него попрет, когда Тим окажется тут, на Земле, которая для него, по умолчанию, враждебная территория, три раза бы подумали. Хороший мальчик, но с промытыми напрочь мозгами. Нам этого шибздика дали, поскольку он вылитый Борисыч в молодости и, по легенде, его сын. Ну Тим и вошел в роль как нельзя лучше. Задирал «папашу» всячески, пару раз едва по шее не схлопотал.