Мозг-гигант

Оглавление

В Австралию к нему не приходило из дому ни слова, но однажды в «Таймсе» под рубрикой «Новости об известных людях» он прочел, что генерал Джефферсон И. Ли, «старый лев Гвадалканара», вышел в отставку и поселился на покое в городе Фениксе, штат Аризона… В Краниум-отеле дали справку, что до Феникса около трехсот миль и что каждый час туда ходят воздушные автобусы, вертолеты типа «Борзая».

Такси доставило его к маленькому, хорошо ухоженному бунгало на городской окраине. Странно было вновь воочию увидеть отца: сильно постарел, коричневое, как орех, лицо немного сморщилось — что ж, этого следовало ожидать. Но одна перемена застала сына врасплох: отец был в штатском! Мало того, он орудовал садовыми ножницами, подстригал кусты роз! Эти ножницы, этот штатский вид не вязались с привычным «обликом бравого служаки из корпуса морской пехоты.

Отец поднял голову и увидел сына.

— Ах, это ты, Семпер! — произнес он самым невозмутимым тоном, неторопливо стягивая с пальцев перчатки. — Рад видеть. Совсем уж не ждал. Где же твой сачок для бабочек?

Нет, отец ничуть не изменился. Он остался все тем же старым рубакой, и по-прежнему ученый-энтомолог был для него не кем иным, как человекообразным кузнечиком с сачком для бабочек. Сын, предавшийся подобным чудачествам, был уродом, упреком отцу, жизненной неудачей!

Тем не менее отец сделал приглашающий жест и первый пошел к дому. Внутри ничто не изменилось; сын увидел в точности то, что издавна помнил: старая мебель… некоторые вещи принадлежали еще покойной матери — она скончалась в первые дни войны… Уединенное жилище было до отказа набито сувенирами, фотографии висели по всем стенам, теснясь друг к дружке, стояли на крышке рояля, на котором никто не играл. На них красовались собственноручные подписи военных. Изображали они солдат морской пехоты на фоне всевозможных пейзажей — то в Японии, то в Веракрус, то близ Панамского канала; американская морская пехота в Китае, на Аляске, на Марианских островах… Куда ни глянь, везде одной то же — нескончаемый парад морской пехоты, парад военных призраков… Нет, ничто не изменилось! Ни жизненные интересы отца, ни детское чувство ревности сына к отцовским интересам, к профессии, поглощавшей его целиком. Ведь именно чувство резно-сти некогда побудило сына отказаться от военной карьеры, а это и явилось первым клином между ним и отцом…

— Чем ты сейчас занимаешься, отец? — опросил Ли младший.

— Как видишь, ничем. Дурака валяю. Эти комики назначили меня командиром здешнего ополчения. С тем же успехом могли подарить мне для развлечения коробочку оловянных солдатиков, — добавил он ворчливо. — Ведь у настоящих солдат головы давно… в кустах! А ты зачем пожаловал?

Ли обрадовался перемене темы. Он рассказал об Австралии, упомянул о «мозге-гиганте», о перспективе своего сотрудничества. Отца это сообщение отнюдь не привело в восторг.

— Слышал я стороной об этом деле, — сказал он сердито. — Когда-то старика Рузвельта тоже осенила гениальная идея насчет некоего Мозгового треста… Тоже своего рода новая комета, должно быть, с таким же печально бесславным хвостом из прекраснодушных и сверхновых прожектеров. С той разницей, что эти нынешние носятся с какой-то думающей машиной. А это значит, что страна вверх тормашками летит в пропасть. Подавай им машину, чтоб думала за них! Были б у них мозги из бензина, его не хватило бы, чтобы автомобиль из гаража выкатить! Ты, стало быть, тоже ввязался в это дело? Хм… А как насчет глоточка для подкрепления души?

— О’кэй! — ответствовал сын; ему хотелось как-то смыть осадок горечи. Не поможет ли глоток спиртного растопить лед отчужденности между ним и стариком?..

Отец принес виски и рюмки. Разбитые подагрой ноги плохо слушались его. Стоя друг против друга с полными рюмками, отец и сын вспомнили об одном и том же тяжелом эпизоде из прошлого…

Ситуация была совеем как нынешняя. А случилось это в тот день, когда на Хиросиму упала атомная бомба. Сын приехал в штаб к отцу, — чтобы провести с ним свой отпуск. Они были одни и тоже с рюмками в руках, когда голос радиодиктор-а принес весть об атомном взрыве… В исступлении, будто пытаясь очнуться от кошмарного сна, сын дико завопил:

— Дурачье, проклятые негодяи! Что наделали, что натворили! Они действуют, как фашисты! Это же хладнокровное убийство, а не война!

— Заткни глотку! — в бешенстве заорал отец. — Как ты смеешь в моем присутствии оскорблять высшее командование! Вон отсюда, сию минуту! И больше не показывайся мне на глаза!

Рюмка с коктейлем разбилась вдребезги. Так они и расстались. После войны сын не вернулся к отцу.

Да, неудачное стечение обстоятельств заставило их после стольких лет разлуки невольно вспомнить тот вечер. Рюмки их прозвенели в унисон, но сердца остались отчужденными.

С ледяной усмешкой на губах старик поставил пустую рюмку на поднос.

— Жаль, жаль, — сказал он. — Но старая собака уже не годится для новых фокусов. Полагаю, сынок, поздновато нам искать сближе-ния.

Сын хотел было возразить, что это никогда не поздно, но слова примирения замерли на его губах.

Попытка не удалась. Что ж, завершилась старая, мучительная глава его житейской повести; он почувствовал себя окончательно свободным в выборе пути.

Ли смотрел вперед. Стрелка спидометра подрагивала около цифры 250. Мимо летели прокаленные солнцем пески. Высокая скорость искажала перспективу, и огромные древовидные кактусы, казалось, пританцовывали. Местность становилась гористой, каменные утесы громоздились все чаще и теснее. Дорога впереди вилась между массивами естественных укреплений» Гигантские пилоны, причудливые пирамиды, казавшиеся сооружениями титанической расы с другой планеты, переливались на солнце поразительными, неземными оттенками черного и фиолетового цвета, редкостными тонами янтарных и зеленых красок. Частые повороты шоссе и мерцающее марево зноя сбивали с толку, мешали угадывать направление пути, и лишь горы Си-ерры, вознесшиеся теперь прямо в зенит, служили ориентиром. Они стремились навстречу автомобилю, словно волны гигантского прибоя.