Квинт Лициний 2

Оглавление

На выходе из здания, на Комсомольской площади, в три ряда терпеливо ждали седоков светло-оливковые "Волги" с шашечками на боку; вдоль Казанского неторопливо дребезжал желто-красный трамвайчик. Справа, за мостом, было просторно - там еще не встали корпуса международных банков. И, конечно, нет проспекта Сахарова.

"Интересно" - удивленно мотнул я головой, - "и кому это пришла в голову светлая мысль отгрызть от улицы Маши Порываевой большой кус в пользу этого диссидента? Тот здесь и не бывал. А Маша на этом пятачке выросла. Отсюда ушла добровольцем в ополчение, в разведку. А, когда автомат палача-эссесовца плюнул свинцом - в вечность. Это ж каким надо было быть ушлепком, что б переименовывать такую улицу..."

Свернул налево, к метро. Шел, и старался бездумно скользить взглядом. Красно-белые телефон-автоматы. Видно, что недавно освежали покраску. А вот бело-синий троллейбус с зализанными по моде шестидесятых углами слегка облупился уже. Чистильщик обуви сидит в своей будке за витринными стеклами как в аквариуме. Люди читают газеты на стендах. Очередь к бочке с квасом... Выпить, что ли?

Несмотря на жару, нутро мерзко холодило ощущением провала. Я и не нашел достойного выхода. Теперь буду расплачиваться за это жизнями не самых плохих людей...

У ряда аппаратов для размена серебра на пятачки я остановился и, под непрерывный звон высыпающихся в лотки монет, предпринял очередную мучительную попытку найти спасительную идею без крови. Или, хотя бы, без такой крови.

Никак... Ничего...

Ну, что ж... Я знал, что будет непросто и готовился к этому.

Вдохнул, выдохнул и поднял первый щит - вот шевелится, скрипя обломками зубов, подвешенный под проклятым афганским небом "красный тюльпан". Раз. Кол, и плачет кровью из пустых глазниц плененный шурави. Два. Нецелованный мальчишка-спинальник с надеждой спрашивает у врача: "Меня вылечат"? Три. Поседевшие матери. Четыре. Поток героина. Пять.

Еще? Лагерь Бадабер. Ущелье Хазар. Кишлак Хара.

Хватит?!

Помотал головой, развеивая вставшую перед глазами красноватую муть. Хватит...

Решительно подхватил сумки, распрямил плечи и, чуть ли не чеканя шаг, пошел к эскалатору. Готов. Да чтобы это не случилось... Да я...

Я. Готов. Убивать.

Тот же день, вечер

Москва, Дурасовский пер.

Я быстро заполнял лист ломаным насталиком. На классическую арабскую каллиграфию нет времени, да и не место. Вокруг - глухой московский дворик, куда почти не выходит окон. Никто не задаст глупых вопросов: "Мальчик, а почему ты пишешь в перчатках? И справа налево"?

Заранее продуманный текст послушно стелется строчками, сплетаясь в причудливую вязь, в которых знающий фарси да прочтет:

"Его Превосходительству господину Нематолла Нассири, лично в руки.

Ваше Превосходительство, доводим до Вашего сведения недавно поступившую к нам информацию о том, что в рядах фракции Хальк Народно-демократической партии Афганистана небольшой группой заговорщиков в течение последнего года был составлен реалистичный план военного свержения правительства Муххамеда Дауд Хана.

Учитывая устраивающий нас уровень отношений с Правительством Афганистана, неподконтрольность нам группы заговорщиков, нашу незаинтересованность в возникновении неурядиц на территории Афганистана, сообщаем что:

1. Ядро заговора формируется вокруг Хафизуллы Амина и Нур Тараки. Среди активных участников заговора следующие военнослужащие: Мохаммад Ватанджар, Саид Гулябзой, Асадулла Сарвари, Ширджан Маздурьяр, Абдул Дагарваль (формально не входящий в НДПА)..."

Так. Список участников... Распределение ролей... Привлекаемые силы и средства, организация связи... Очередность взятия под контроль объектов... Готово.

Задумчиво покусал авторучку, формулируя завершение, и продолжил:

"Ваше Превосходительство, мы направляем Вам эту информацию по неофициальному каналу потому, что, с одной стороны, абсолютно убеждены в нежелательности военного переворота в Афганистане для интересов СССР, а, с другой стороны, не уверены, что эта позиция станет официальной в случае обсуждения этих сведений в руководстве КПСС.

С надеждой на Ваше понимание создавшейся ситуации, группа офицеров Первого Главного Управления КГБ СССР".

Снял скрепку и устроил аутодафе скомканным копиркам, а затем старательно растер пепел. А теперь тонкая, но неоднократно отработанная ранее операция - надо аккуратно и очень плотно обернуть лист вокруг древка и закрепить концы узкими колечками лейкопластыря. Да, обернутый вокруг стрелы лист бумаги увеличивает снос от центра мишени примерно на дециметр на дистанции в пятьдесят метров - проверено. Но с двадцати пяти-то метров в окно я с трех попыток должен хоть раз попасть? Зря ли я все лето тренировался, осваивая навыки того корейца?

Невольно перейдя на крадущуюся походку, поднимаюсь по тихой полутемной лестнице домика, расположенного в глубине двора по Покровскому бульвару, на задах обнесенного высоким забором иранского посольства. Конечно, здесь тоже пасут, понятно дело. Возможно даже в этом самом доме есть пункт стационарного наблюдения, и за вот этой стеной несет службу товарищ из "семерки". Но бдят за иранцами явно не с тем пылом, что за представительствами западных стран. САВАК не проводил нелегальных операций в Москве, и, вообще, в их посольстве сейчас только один спец сидит, и то с контрразведывательными целями, наблюдает за своими.

На площадке между вторым и третьим этажом я поставил сумки на пол и изучил открывающийся из окна вид. Вполне. Прямо напротив стоит двухэтажный особнячок с фасадом, покрытым рустикой на восточный мотив. Третье слева окно на втором этаже приветственно зияет открытой форточкой. То, что надо. Я даже смог разглядеть в кабинете саваковца фрагмент знакомой по его воспоминаниям обстановки.