|
Оценить:
|
Кириньяга
4
— Вы ведь понимаете, что мало кто из Обслуживания согласится с вашим мнением?
— Нас не волнует, что об этом подумает Обслуживание.
— Когда убивают невинных детей, мнение Обслуживания имеет для вас первостепенное значение, — возразила она. — Я уверена, что вы не захотите предстать перед судом Утопии.
— Вы здесь для того, чтобы оценить ситуацию или угрожать нам? — спокойно спросил я.
— Чтобы оценить ситуацию. Но на основании представленных вами фактов я могу сделать только одно заключение.
— В таком случае, вы меня не слушали, — сказал я и ненадолго закрыл глаза — мимо пронесся еще один, более резкий порыв ветра.
— Кориба, я знаю, что Кириньяга была создана для того, чтобы вы смогли воспроизвести обычаи своих отцов… Но вы, разумеется, способны увидеть разницу между мучением животного во время религиозного ритуала и убийством ребенка.
— Это одно и то же, — ответил я, покачав головой. — Мы не можем изменить наш образ жизни только потому, что он вам неприятен. Однажды мы так поступили, и ваша культура за считанные годы разрушила наше общество. С каждой построенной фабрикой, с каждым новым рабочим местом на ней, с каждой воспринятой частицей западной технологии, с каждым обращенным в христианство кикуйю мы все больше и больше становились не теми, кем были предназначены стать. — Я посмотрел ей в глаза. — Я мундумугу, которому доверили сохранение всего, что делает нас кикуйю, и я не допущу, чтобы подобное случилось вновь.
— Существуют альтернативы.
— Но не для кикуйю, — твердо заявил я.
— И все же они есть, — не сдавалась она, настолько захваченная эмоциями, что даже не заметила ползущую по ее ботинку золотисто-черную многоножку. — Например, годы, проведенные в космосе, могут вызвать определенные физиологические и гормональные изменения в организме человека. Помните, вы сказали, что мне сорок один год и у меня нет детей? Это правда. Более того, многие женщины из Обслуживания тоже бесплодны. Если вы передадите нам обреченных на смерть детей, я уверена, что мы сможем найти им приемных родителей. Таким способом вы удалите их из своего общества, не прибегая к убийству. Я могу поговорить на эту тему со своим начальством и почти уверена, что они одобрят подобный подход.
— Ваше предложение продуманное и оригинальное, мемсааб Итон, — искренне произнес я. — И мне очень жаль, что мы не можем с ним согласиться.
— Но почему?
— Потому что как только мы в первый раз предадим наши традиции, этот мир перестанет быть Кириньягой и превратится еще в одну Кению — скопище людей, неуклюже пытающихся притворяться теми, кем они не являются.
— Я могу поговорить на эту тему с Коиннаге и другими вождями, — намекнула она.
— Они не ослушаются моих указаний, — уверенно сказал я.
— Вы обладаете такой властью?
— Таким уважением, — поправил я. — Вождь обеспечивает выполнение закона, а мундумугу толкует сам закон.
— Тогда давайте обсудим другие варианты.
— Нет.
— Я пытаюсь избежать конфликта между Обслуживанием и вашими людьми. — Отчаяние сделало ее голос хриплым. — По-моему, вы могли хотя бы попытаться сделать шаг навстречу.
— Я не обсуждаю ваши мотивы, мемсааб Итон, но в моих глазах вы пришелец, представляющий организацию, не имеющую законного права вмешиваться в нашу культуру. Мы не навязываем Обслуживанию свою религию или мораль, и пусть Обслуживание не навязывает свои взгляды нам.
— Таково ваше последнее слово?
— Да.
Она встала.
— В таком случае, мне пора идти.
Я тоже встал. Ветерок изменил направление и принес с собой запахи деревни: аромат бананов, запах котла со свежим помбе и даже сладковатый запах крови быка, забитого еще утром.
— Как пожелаете, мемсааб Итон. Я позабочусь о вашем эскорте.
Я подозвал мальчика, пасшего трех коз, и велел ему сбегать в деревню и прислать ко мне двух юношей.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Знаю, что причиняю вам неудобство, но просто не могу чувствовать себя в безопасности, когда вокруг бродят гиены.
— Не за что. Кстати, не желаете ли, пока мы ждем ваших сопровождающих, послушать сказку о гиене?
Она непроизвольно вздрогнула.
— О, эти уродливые животные! — сказала она с отвращением. — Такое впечатление, будто у них сломаны задние ноги. — Она покачала головой. — Нет, спасибо. Не хочу о них слышать.
— Но эта история будет вам интересна.
Она посмотрела на меня с любопытством и кивнула.
— Хорошо. Расскажите.
— Верно, что гиены животные уродливые, — начал я, — но когда-то давным-давно они были такими же красивыми и грациозными, как импала. Однажды вождь кикуйю дал гиене молодого козла и попросил отнести его в подарок Нгаи, жившему на вершине священной горы Кириньяга. Челюсти у гиены сильные, она сжала ими козла и отправилась к далекой горе. По пути туда она вошла в поселок, где жили европейцы и арабы. Там она увидела множество машин, ружей и прочих удивительных вещей. Восхищенная гиена остановилась поглазеть на эти чудеса. Один араб увидел, как гиена рассматривает все вокруг, и спросил ее, не хочет ли она стать цивилизованным человеком, и, когда гиена открыла рот, чтобы сказать «да», козел упал на землю и тут же убежал. Когда козел скрылся, араб рассмеялся и объяснил, что он просто пошутил, ведь гиена, конечно же, не может стать человеком. — Сделав короткую паузу, я продолжил: — Так вот, гиена пошла дальше к Кириньяге, и, когда она добралась до вершины, Нгаи спросил у нее, где же подарок. Когда гиена рассказала о том, что с ней произошло, Нгаи столкнул ее со скалы за то, что у нее хватило наглости поверить, будто она может стать человеком. Гиена не погибла, но покалечила задние лапы, и Нгаи объявил, что отныне все гиены станут такими. А в напоминание об их глупости, когда они решили стать теми, кем они стать не могли, он заставил их смеяться дурацким смехом. — Я вновь смолк и внимательно посмотрел на нее. — Мемсааб Итон, вы не услышите, как кикуйю смеются дурацким смехом, и я не позволю им стать калеками вроде гиен. Вы меня поняли?
