Демон принцу не товарищ

Оглавление

Сзади меня хрустнула ветка, и я обернувшись, увидел как что-то бледное и большое замерло, стараясь не привлекать к себе внимания. Я метнулся к «странному нечто» и вытащил его на нашу полянку. Нечто оказалось Лиорой. Чертыхнувшись сквозь зубы я совершенно четко осознал, что замять эту ситуацию теперь точно не получится — по поводу сей дамы я иллюзий никаких не питал: уже к концу вечера о происшествии будут знать все. И будут ждать моей реакции.

Побледневший Тавриил, казалось бы, светился в темноте. Он, молча, развернулся и ушел в темноту. Мда. В идеале нужно было его попугать, возможно надавить на старшего баронета, чтоб приструнил наследничка и тихо все замять. Теперь придется выкручиваться. Оставить Тавра безнаказанным? Поссорится со старой аристократией, к числу которой, к слову, принадлежал род ФонШаестер. Наказать? И снискать недовольство молодой аристократии, которая и без того ищет любой повод обвинить королевский род в предвзятом к ней отношении. Тоже мне, оппозиция нашлась.

Однако, есть и третий вариант: если младший баронет женится на княжне, все останутся довольны. Я посмотрел украдкой на девушку и мои мысли показались мне кощунством.

− Лиора, что вы тут делали? — спросил наконец я.

− Искала встречи с вами. − Чуть зарделась она, нисколько не смущаясь дебютантки. — Когда вы ушли от меня в сад, я все правильно поняла, вы хотели со мной уединенной беседы.

Тут она бросила гневный взгляд на дебютантку, а я мысленно ударил себя по лбу. Это ж надо быть такой тупой???

Спустя час я и Ярослава (как представилась дебютантка) сидели в кабинете моего отца, который хватался за голову от осознания того, в какую историю я влип. Надежда что девушка окажется те той, за кого себя выдает разбилась вдребезги сразу после того, как архивариус принес ее детские портреты и архив, в котром тщательно протоколировались все изменения в генеалогическом древе старой аристократии. И Ярослава действительно принадлежала к славному роду ФонШаестер, одному из самых древних, кстати стоящему вторым номером среди претендентов на корону. Но в связи с тем, что единственный представитель мужского пола — отец Ярославы погиб четырнадцать лет назад давно сброшенный со счетов.

− Как же вы, милая барышня оказались столь далеко от дома без сопровождения? — отец был в ярости, но старался не срываться, что делало ему большую честь.

− Я прошу прощения. — Девушка смотрела в пол. — Это маменька настояла, чтоб я ехала. Она продала половину всего скота, чтобы вывести меня в свет. Со мной еще компаньонка была, но ее не пропустили во дворец потому что она…

− Выглядела еще более жалко чем вы? — Тавриил бросил в сторону девушки ненавидящий взгляд.

− Да. — С горьким вздохом призналась она.

− Попридержи коней, Тавриил! — Резко сказал отец. — Если бы ты держал свои амбиции в штана… там где положено, этого скандала не было бы! Теперь только суд, и твоя судьба теперь зависит лишь от совета.

Баронет притих, понимая, что всех членов не купишь, особенно если учесть, что восемь из двенадцати судей старые аристократы. Недальновидным человеком был мой дед однако. Вливание свежей крови произошло, а теперь страна стоит на пороге гражданской войны, и хватит любой искры, чтобы эта бомба замедленного действия рванула.

Утро выдалось пасмурным и серым, но, ни хмурая погода, ни даже предстоящий совет не могли в этот день испортить моего настроения.

Уже неделя прошла с того памятного бала, когда я познакомился с прекрасной представительницей старинной аристократии — Ярославой. Неприятные подробности того вечера постепенно смазались, оставив лишь легкий неприятный осадок на душе. Однако сегодня он был особенно тяжел.

Сегодняшнее заседание было целиком посвящено данному случаю. Совет двенадцати должен решить, что делать с Тавриилом. Вся щепетильность ситуации заключается в том, что отец этого негодяяи сам состоит в совете, его не стали отстранять от дела несмотря ни на какие правила, чтобы не допустить раскола в совете.

Вот передо мной мраморная арка с тяжелой дверью из красного дерева. Именно за ней решаются вопросы государственной важности.

Я дождался, пока меня объявили, и решительным шагом вошел в зал совета.

Формально, до этого момента я не обязан был тут присутствовать: государственные дела вершились и без моего участия, но отец настаивал на моем участии, как на части моего политического обучения. Сейчас же я находился тут как главный обвинитель, просто не имел права не прийти.

Огромное круглое помещение из белого мрамора просто поражало своим величием, столы из красного дерева поднимались ввысь на двенадцать рядов (весьма символично). Самый нижний — он же самый маленький ряд вмещал всего двенадцать мест, а на небольшом пятачке арены располагались две кафедры для спорщиков.

Впервые за все время белокаменный зал в форме амфитеатра не нагонял на меня скуку и тоску, скорее даже наоборот, он казался мне величественным и священным местом, где вершилось правосудие. Даже гомон приглашенных присяжных не мог испортить вновь приобретенного впечатления, и казался чем-то загадочным, вроде как глас богини справедливости.

На мгновение мне даже стало стыдно перед предками за неумелые каракули, нацарапанные пером на крышке одного из задних столов.

Я занял свое место за кафедрой, и в этот же момент прозвучал удар в колокол, что висит над самым потолком (колокол не очень большой и не слишком громкий, однако его хватило, чтобы призвать уважаемых господ-судей к порядку) и в зал под конвоем был введен Тавриил. Видимо мой отец проникся этой проблемой, потому что за прошедшую неделю на юного аристократа было совершено два покушения.