Я люблю свою работу?

Оглавление

– Совсем забыл,что ты кремень, – разочарованно произносит Гоша и прячет руки вкарманы по-пятничному казуальных ввиду свободного кроя инасыщенного баклажанового цвета брюк. – Я удаляюсь.

– Ты разве нетолько что пришел? – изогнув бровь, интересуюсь я.

– Да ладно? Явдруг вспомнил, что у меня встреча. Передай Моське, что буду кобеду. Пока, крошка Мэри!

И прогулочнымшагом, все еще не вынимая рук из карманов, он уходит. Когда меняповысят до директора департамента, я займусь его дисциплиной! И впервую очередь отучу его называть меня этим идиотским прозвищем!Если, конечно, повысят… Нет, никаких «если»! Сделка с «Оушен» уменя в кармане, а, значит, и повышение тоже!

Оба лифта застрялина пятом этаже. Да что там вообще происходит? Сговорились, что ли…Разворачиваюсь на 180 градусов и быстрым шагом направляюсь клестнице. Выбора нет – придется подняться на четвертый этаж пешком.Занятия в спортзале не прошли даром – даже несмотря на никотиновуюзависимость и десятисантиметровую шпильку (высокий каблук – обычноедело) я достаточно бодро шагаю по ступенькам. Быть может, этопривычка – только вверх, полный вперед, ни о чем и никого не жалеть(в том числе и себя, даже когда очень хочется). Ну, наконец-то,четвертый!

Тяжелая железнаядверь внезапно распахивается – я еле успеваю отскочить.

– Ой, – произноситВиталик, сотрудник Рязанова. – Простите, Мария.

«Ненормальный», –думаю я, но вслух ничего не отвечаю и, окинув своего почти убийцунедоброжелательным взглядом, прохожу в коридор. Возле стойкиресепшена стоит Филиппов и объясняет двум седым мужчинам, на какомрасстоянии друг от друга должны быть расположены бордовые полосы.Он, как всегда, более чем корпоративен – начищенные ботинки цветамокрого асфальта, серые зауженные брюки и бордовый кардиган насветло-серую сорочку. С одеколоном, как обычно, переусердствовал –даже за несколько метров улавливается запах кардамона. Увидев меняв вопиюще некорпоративной гамме, Филиппов разводит руками.

– Мария, как тыможешь? Я так на тебя рассчитывал! – вскрикивает он и тяжеловздыхает, чтобы я ощутила весь ужас своего отвратительного инепростительного проступка.

Его собеседникиудивленно осматривают меня с ног до головы, дабы понять, что жевызвало праведный гнев Филиппова.

– У наскорпоративный стиль! – сообщает он. – Это крайне важно, понимаете?Именно поэтому полосы должны находиться на определенном расстояниидруг от друга, чтобы создавалось впечатление…

Я стараюсьабстрагироваться и не слушать его. Быстрыми шагами пересекаюресепшен и, открыв дверь из матового стекла, оказываюсь в длинномслабоосвещенном коридоре. Мимо пробегающая парочка практикантовчуть не сбивает меня с ног. Это уже слишком!

– Где-то пожар? –возмущаюсь я. – Куда торопимся?

Ониостанавливаются и опускают глаза в пол, как будто незатейливый узорчерного кафеля таит в себе ответ на мой вопрос.

– В чем дело?

– Нас отправили вархив за документами, – словно пережевывая что-то, мямлитдолговязый рыжий парень.

Если бы я незнала, что он всегда так разговаривает, то непременно оскорбиласьподобным пренебрежительным отношением к своей персоне. Но Афанасийне обидит даже муху. Как раз наоборот: почему-то всегда хочетсязащитить его. Возможно, причина кроется в его несуразной внешности:жидкие рыжие волосы, испуганный взгляд больших глаз (неужели менявсерьез стоит опасаться?), покрытые рубцами щеки (возможно, из-заоспы), худые и непропорционально длинные ноги (совсем как у паука,за тем лишь исключением, что ноги всего две). А еще: Афанасий выросв детском доме. Несладко же ему, наверное, пришлось! А тут еще я сосвоими замечаниями… Чувство вины открывает один глаз и зловещеулыбается.

– Постарайтесь неубить никого, – произношу я.

Наконец ядобралась до своего рабочего места, располагавшегося в первомотсеке опен-спейса четвертого этажа. Первый отсек считаетсяпривилегированным: во-первых, удаленность от входа в опен-спейс –мимо нас не проходят, к нам именно приходят; во-вторых, расстояниедо стола сзади сидящего не стандартные два метра, а три; в-третьих,только один соседний отсек – меньше ушей и, соответственно, меньшеутечки информации, что особенно актуально – девочки всегда громкообсуждают производственный процесс и не менее громко возмущаются(порой, не скупясь в выражениях). Поскольку в большинстве случаевих возмущения оправданы, то я снисходительно отношусь к такойособенности (отчасти, выходящей за рамки корпоративной этики).

Девочки – это моиподчиненные: Лидия Ландышева – мой заместитель, Ольга Ухова –начальник отдела развития бизнеса, Анна Безухова – начальник отделасопровождения. Хотя, конечно, девочками их можно назвать с большойнатяжкой: самой младшей, Ане – двадцать восемь, а старшей,Ландышевой – тридцать пять.

– Всем привет! –прохожу к своему столу, расположенному возле окна, и ставлю сумкуна тумбочку.

Никто даже необорачивается – все трое уставились в мониторы. С Аней все понятно– она работает, а вот Лида с Олей, закадычные подружки, изображаютбурную деятельность. С моей стороны было верным решением посадитьэту парочку спиной друг к другу, иначе они бы болтали все восемьчасов рабочего времени.

– Ты не забыла,что с понедельника я в отпуске? – Оля все-таки поворачивается в моюсторону. – И я с семьей улетаю в Таиланд.

Любое упоминание«семьи» из Олиных уст вызывает у меня тошноту, потому чтоассоциируется, в первую очередь, с ее деверем – неказистым Валерой.