Быть ведьмой (Трилогия)

Оглавление

288

Пан Седрик досадливо цокнул языком:

— Плохо дело…

— Я так понимаю… — медленно произнесла Тай. — Это ее парень так развлекается?

— Не уверен, что имею право об этом говорить.

— Значит, точно парень.

Пан Седрик глубоко вздохнул:

— А кроме того — новый Карпатский Князь. Тот самый, от которого она сбежала, чтобы и ему не достался Золотой Ключ. По всему выходит, я обошелся достаточно сурово, наградив Каве таким подарком. С другой стороны, до меня у нашей ведьмы тоже была несладкая жизнь.

Тай присвистнула.

— Надо спросить у Каве рецепт, чем она берет всех этих князей… Или дело в Золотом Ключе? — Тай прикусила язык под грозным взглядом пана советника.

Но тот вдруг снова разговорился:

— И когда узнала — перед самым турниром… Это может серьезно ее ослабить.

— Что не убивает, от того хребет крепчает, — неожиданно изрек пан Чах, приподняв увенчанную рогом голову. — Утрясется. Лучше пусть сейчас переживет, после быстрее забудется.

После чего вновь лег на лапы и продолжил смотреть на костер, по–прежнему не интересуясь происходящим.

Пан Седрик и Тай ошарашенно глянули на него, как на древнего пророка, вдруг сошедшего со святых небес на грешную землю для оглашения Великого Предсказания.

— Послушайте… — Тай бросила коварный взгляд на пана Чаха. — А у драконорогов как это… ну, это происходит?

Пан Седрик решил не поддаваться на провокации.

— Что — это? — пряча улыбку, серьезно переспросил он.

— Любовь, секс, — сердито рубанула Тай, решив убрать недомыслие. — Отношения между полами.

Пан Чах презрительно хмыкнул.

— Так же, как и у людей, — зло пыхнул он дымом. — Только куда благороднее и возвышеннее… И… и–и… куда искуснее.

— Искуснее? — Тай подняла одну бровь, скептически оглядев Ветротретьего. — Это как понимать?

— Пан Чах имеет в виду трансформацию, — деликатно пояснил пан советник. В его голубых глазах, окруженных мелкими веселыми морщинами, затаился лукавый огонек. — Если у людей с поцелуями и прочими способами выражения любви все более–менее ясно, то драконороги, склонные менять облик по своему желанию, могут предаваться любовным утехам в любом обличье. Конечно, пара должна договориться — мотыльками они хотят быть, теми же людьми или, скажем, представителями русалочьего племени.

— То есть вы умеете превращаться в кого пожелаете? — изумилась Тай. — Тогда вам доступны любые эротические фантазии…

И она глянула на Ветротретьего с особым, деловитым интересом.

— А если драконорога полюбит женщина? — кокетливо, но не без ехидства повела она дальше.

Пан Чах так возмутился, что закрыл глаза и, сердито пыхтя, сделал вид, что засыпает.

Пана Седрика вопрос по–настоящему позабавил.

— Для этого драконорогу надо сначала обратиться в человека, чтобы леди могла его… кхм… полюбить. Ведь это естественно, не находите? Или же даме стать драконорожицей, а вот это будет уже посложнее. Если бы человек мог запросто стать одним из нас, то расы людей и драконорогов давно бы перемешались. Поэтому, к большому облегчению, подобные случаи любви довольно редки.

Из лесной тьмы выступил ослепительно–белый силуэт Каве. Огонь, бросающий на ее платье дрожащие отблески, еще более усиливал мистическое впечатление. С появлением девушки разговор тут же прервался.

Все уставились на нее, даже пан Чах вновь приоткрыл один глаз.

— Со мной все в порядке, — прошептала Каве. Ее голос предательски сорвался, но она справилась с этим.

— Все хорошо, — кашлянув, сказала она еще громче. — Но я спать пойду.

— Иди, — разрешил пан Седрик, одновременно жестом руки останавливая Тай, пытавшуюся что–то добавить. — Утро вечера мудренее. Да и голова свежее.

Девушка кивнула и удалилась в свой шалаш.

— Она же не ела… — прошипела Тай пану Седрику. — Пусть бы…

— Все равно не захочет, — так же тихо ответил тот. — Да и сон для нее сейчас более важен, чем самая лучшая еда в мире.

Эта ночь стала самой страшной в ее жизни. Сквозь ветки шалаша проскальзывали красноватые тени от пламени догорающего костра. А в душе разгорался настоящий пожар.

То, чего она боялась больше всего на свете, свершилось. Разрушилась последняя крепость, зачах последний красный уголек, до этого так надежно теплившийся в сердце и, как оказалось, согревавший его все это время. Огонек зачах, осталась зола, разлетевшаяся в никуда сухими листьями, — то единственное, что давало ей силы бороться и побеждать любые обстоятельства. Потеряв Лешку навсегда, она вдруг поняла, как же сильно ей будет не хватать его. Но! Чем скорее она простится с ним, тем будет лучше. И как можно скорее отпустит навсегда, иначе сама не выживет.

Казалось, вокруг ее души бродят толпой черные, страшные призраки. В темных одеждах, сотканных из горя. Они пели в ее голове заунывными голосами, водили странные печальные хороводы, шептали гадости ей на ухо, смеялись и плакали, размножая гулкое, жуткое эхо, достававшее до самого дна ее разбитого вдребезги сердца.

Свернувшись калачиком, мелко дрожа, но не от холода, Каве думала о том, что это просто нужно пережить. Такое бывает в жизни с каждым, хотя бы раз. Предательство друга, угасшая любовь, оскорбление от самых близких… Обида и унижение, влекущие за собой страх, ярость, бешенство и — успокоение. Правда, очень хочется плакать, но слез просто нет. Они высохли вместе с горестью, как уходит вода из заброшенного колодца. Уходит навсегда…