Шанс дается лишь раз (СИ)

Оглавление

— Я буду учиться!

Бабушка поддержала обожаемую внучку, и отец, скрипя зубами, дал девочке шанс. «Ты сама попросишь тебя оттуда забрать!»

Кимат Оновьем слишком плохо знал свою дочь. Она вставала затемно, чтобы не угодить под солнечные лучи, и до вечера задерживалась в школе, листая пыльные учебники. В свои шесть по оценкам она опережала тех, кто был почти вдвое старше, и неимоверно гордилась этим. Ей пророчили чудное будущее учительницы, но девочку оно не прельщало. Листая учебники по истории, рассказывающие о доброте, уме и благородстве пэров, Кири мечтала быть к этим чудным людям поближе. Ей думалось, что, сблизившись с благородными, она обретёт любовь и уважение других людей.

Кирени не была эмоциональна, более того, все поражались её холодности и равнодушию. Мало кто мог заподозрить, что всеми помыслами маленькой муэти владело глубокое чувство, тень которого омрачила всю её жизнь.

Она ненавидела солнце. Всей душой.

Как позднее скажет Снежная Пэри в одной из своих знаменитых речей, жизни простолюдина и пэра по сути мало отличаются друг от друга. От себя Кирени могла бы добавить, что основное сходство таково: и тот, и другой напрямую зависят от воли случая. Это непреложное правило девочке довелось узнать очень рано, когда в один год повальный мор скосил почти весь скот в их деревне, лишив большинство селян источника дохода. Семье Оновьем удавалось кое-как сводить концы с концами, однако для этого пришлось продать виноградник и отказаться от услуг троих наёмных рабочих.

Отношения в семье, и так весьма и весьма непростые, начали осложняться. Кимат и Мирими старели и слабели, а ферма, пусть и небольшая, требовала рабочих рук. Кирени же, при всём своем желании, в роли помощника выступать никак не могла. Лучшая ученица в своей школе, она целыми днями пропадала там, взахлёб читая книги и общаясь с одноклассниками, которые не сторонились её.

Кимат, худощавый жилистый человек с узким лицом и уныло опущенными уголками губ, с каждым днём становился всё жестче и раздражительней. Вложив в свою ферму здоровье, силы и время, он надеялся прожить спокойную жизнь и со временем передать свое достояние детям или даже внукам. Однако Кирени мало подходила на роль наследника, а деревенские кумушки настойчиво утверждали, что девочка — не жилец, оттого ждать внуков Кимату не стоит.

Как и многие мужчины, попавшие в подобную ситуацию, фермер снова начал винить во всем жену, доводя несчастную придирками до истерик. Деревенские вдовушки, надеясь заполучить для себя непьющего и небедного мужчину, вились за Киматом ужами, наперебой угощая хмельными настоями и нахваливая трудолюбие собственных детей. Закрутившись в этом водовороте, отец Кирени всё реже стал появляться дома, исчезая порой и на несколько суток.

Мирими Оновьем за тот грустный год постарела, пожалуй, больше, чем за прошедшую пятилетку. На плечи этой невысокой, большеглазой женщины неожиданно легла забота и о доме, и о саде, и о ферме. Последним тяжким камнем на её шею повисло предательство мужа, которое окончательно стёрло с тонких губ весёлую улыбку. Неудивительно, что здоровье женщины стало ещё больше ухудшаться, а во взгляде, которым она приветствовала дочь, с каждым днём становилось все меньше тепла. Кирени, разумеется, чувствовала напряжение, витавшее в доме, и старалась оставаться там как можно реже. Тогда девочка искренне считала именно себя причиной ссор родителей и ненавидела себя за это.

Очередным ударом стала смерть любимой бабушки, матери Кимата, которая всегда была главным союзником Кири. На погребении, глядя, как ярко полыхает костёр, маленькая муэти была спокойна и собрана, за что молва мгновенно осудила её и освистала. За Кирени стараниями вдовушек закрепилась слава жестокой и неблагодарной особы. Никому из них, лицемерно плакавших и кричавших, и в голову бы не пришло, сколько горя плещется в глубине её души.

Тучи над домом Кирени все больше и больше сгущались, потому никого из сплетников не удивило, что в конце года гром грянул. Повод был прост: пришло время оплачивать обучение девочки в школе. Кимат обычно просто недовольно морщился, когда нужно было тратить деньги на столь «бесполезное» занятие, однако на этот раз молчаливым недовольством он не ограничился. Явившись домой не слишком трезвым, мужчина кричал, топал ногами и проклинал «демоново отродье и его глупые увлечения». В тот вечер было сказано много жестоких и несправедливых слов. Такова природа многих взрослых людей: они умеют говорить гадости и подлости только лишь для того, чтобы на следующий день все забыть и снова жить, не чувствуя, как осадок от сказанного вонючими помоями плещется в глубинах их душонок. К сожалению, дети устроены совсем иначе, и любые слова, сказанные в горячечном запале, они принимают за чистую монету.

Не исключено, что, отоспавшись и протрезвев, Кимат всё же отдал бы необходимую сумму «бесполезной неблагодарной уродине» — все же, в глубине души он прекрасно понимал, что это его дочь и она ни в чём не виновата. Возможно, Мирими, превозмогая боль в синяках, приготовила бы на следующий день обожаемые девочкой пироги с вишней, чтобы заглушить совесть и успокоить чувство вины. Всё может быть, но Кирени, из-за сезона дождей пришедшая домой раньше обычного, уяснила для себя из разговора родителей только одно: именно она виновата в том, что отец пьёт, поздно возвращается и бьёт маму.

Это открытие стало для десятилетней девочки ужасным ударом. Невзирая на дождь, стеной застилавший всё вокруг, Кирени пулей вылетела из прихожей, и, оскальзываясь на лужах, стремительно побежала прочь. В её душе ворочались, как грозовые тучи, тысячи чувств, подталкивая к самому важному и сложному выбору в её жизни.