Алабай

Оглавление

— Ну, мы тогда пошли? — замялись стражи, — Ты, это, Арес. На нас зла не держи, сам понимаешь — служба.

— Да ладно, всё уже забыл. Вы там людям скажите, чтобы за княжну не волновались. Пусть этот ваш воеводин брат отлёживается, а за княжной и моя жена присмотрит. И сыта будет и чиста и поспит мягко, да сладко. Такого дома как у меня и в Киеве не сыщешь.

— Хорошо, Арес, так и скажем. А дом у тебя и правда, дивный. Крыша невиданная, всё красиво и богато. В самом доме, наверное, тоже не хуже?

— В дом не пущу вас, — категорично пресёк я наивную попытку напроситься посмотреть, что там внутри, — Могу сказать, что внутри ещё лучше. Так что, топайте восвояси, служивые.

Когда они отошли на некоторое расстояние, я их окликнул:

— Эй, воины! — когда они обернулись, продолжил, — Вы хорошо сказали, вроде как — не держи зла, вроде как служба. Если что, вы тоже не обижайтесь — я эту деревню под защиту взял. Головой ответите, если что. Всё, идите.

На таком, дружеском напутствии я распрощался со стражниками. Потом немного пошептался с Коростенём, наказав, если что звать меня и отпустил его успокоенного. Затем проверил баню, притащил воды про запас несколько вёдер и зашёл в дом, посмотреть, чем там женщины заняты. А они были заняты, исконно женским делом — обнявшись, обе плакали взахлёб. Княжна была уже в другом платье, Купава приодела в одно из своих, оно на ней как парашют висело. Но обе сидели в обнимку и самозабвенно ревели.

— Ну и чего сырость разводим? Что случилось?

Купава тут же мне выдала вариацию на тему — все мужики козлы, конечно исключая меня единственного и неповторимого. Заодно узнал и имя княжны — Рогнеда. Прямо как тёзки, Купава — Рогнеда. Правда, разница у них существенная — в комплекции. Моя Купавушка, женщина капитальная, Рогнеда на её фоне как тростинка стройная, Дюймовочка. Хотя, всё вроде на месте. И пропорционально.

— Ну, глаза ты мне открыла. Так что там случилось? Рогнеду в Киев за нелюбимого отдают?

— А, ты откуда знаешь, подслушивал? — ишь вскинулись, глазищами сверкают. Я рассмеялся.

— Да чего тут вас подслушивать? И так всё ясно. Полоцкую княжну везут в Киев, в сопровождении Киевской стражи и старой грымзы боярыни. И что не странно, сама княжна не сияет от счастья. Как думаешь, её на блины пригласили или силком замуж отдают?

— Ну вот, у тебя как всегда на всё есть простой ответ, — снова загрустила Купава, — Я глупая, да?

— Что ты, солнышко моё ясное, — засюсюкал я, обнимая мою ненаглядную, — Ты у меня самая умная, самая красивая, самая желанная.

— Куда полез, — перехватила мои руки любимая, и сверкнула хитрыми глазами, когда я машинально начал исследовать разные интересные места, — Рано ещё, да в баньку сходим, вот тогда и проверишь, всё ли на месте. Вдруг чего там убавилось, или может хвост отрос.

— Хвост? Это уже интересно, — сделал мечтательное лицо я, — Ну, тогда идите в баню, потом я.

— А, чего это потом? Пойдём вместе, или забоялся? — хитро прищурилась Купава, улыбаясь и слегка высунув прикушенный язычок. Рогнеда смотрела на наши игры с большим любопытством и нежно пунцовела. Видимо ей такое взаимоотношение было видеть внове, хотя вполне понятно, о чём тут такая задушевная беседа, на какую тему мы друг с другом пикируемся. А на предложение Купавы пойти втроём, так и вообще покраснела так сильно, что хоть спички зажигай. Ай, ай. Эдак, она ещё и не целованная ни разу, окажется.

— Так, а чего бояться? Коты мышек не боятся, — гордо ответил я и встал, — Ну что, пошли?

— Может я потом, — робко пролепетала Рогнеда.

— А, чего потом? — возразила Купава, — Или ты боишься, что мой любимый тебя в бане домогаться будет? Так не бойся, он в бане только моется. Его там не растормошишь, сколько не пыталась, как только не намекала. Или ты думаешь, что он у тебя увидит то, чего нет у меня? Тоже не думаю. У меня столько всего, что на двух, таких как ты хватит.

Логика Купавы, совсем сбила с толку Рогнеду, и ей пришлось идти с нами. Впрочем, через какое‑то время она расслабилась и перестала краснеть, когда невольно смотрела на меня. И не пыталась отскочить, когда в парилке касались друг друга. Купава же веселилась, глядя на её стеснение и улыбалась как сытая кошка. Коварная женщина, как я её люблю. Быстро напарившись, женщины ушли, а я продолжил наслаждаться, поддав пару. Мою температуру не всякий выдержит. Люблю париться, раньше не было такой возможности — заиметь собственную баню, вот и отрывался как мог. Меньше семи — восьми заходов никогда не делаю.

Выйдя в очередной раз из парилки, я увидел обеих женщин, обёрнутых в расшитую ткань, сидящих на скамеечке, специально приспособленной для отдыха на свежем воздухе. Это я простыни завёл, не нравится мне, как тут привыкли спать. Осовременил кое‑что. Постельное бельё ввёл, это Купаве очень понравилось, хоть и не понимала сначала, зачем материал портить, но потом оценила. Она вышивать любит, вот и нашлось, куда приложить её талант. Спим хоть и на лавках пока, но на белье с вышивкой, да на пуховых подушках, что тоже её потрясло до глубины души. Тут как‑то привыкли травой матрасы и подушки набивать, добавляя полынь, от разных насекомых. Ничего, руки дойдут, нормальную кровать сооружу. А пока, теснота дома не особо позволяет, помещение вроде, как и стало больше — когда печь убрал, но всё равно тесно по моим меркам. Лавки удобнее. Днём на них сидишь, ночью спишь.

Вот сидим мы почти нагишом во дворе и нам хорошо. Для такого дела я и строил высокий забор, подальше от чужих глаз. Уселся рядом, откинувшись на спинку, и расслабленно прикрыл глаза.