Хаос над Бездной

Оглавление

Веранда второго этажа открывает чудесный вид на раскинувшийся внизу город. Точнее его рабочие кварталы. Мерцающее Озеро, особенно чудесно выглядит ночью, в лунном свете Демы. Но и днём многие отдали бы баснословные состояния за наблюдением этого чуда, которое не портят даже облепившие берега водоема заводы и верфи. Многие и отдают за это чудо состояния. Соседи Рихтера все тоже сплошь обеспеченные, но в основном дворяне. Впрочем, на то, что сам Рихтер произрастал из самой плебейской семьи, он уже давно не обращал внимания. Не смирился, не гордился, а просто игнорировал. Те суммы, что имеет он на счете в банке, те суммы, что ежедневно крутятся по разным делам — всё это способствует тому, чтобы не обращать внимания на происхождение. Дварлинг даже начал забывать, как выглядит родной Обертор.

— Чай и медовую булочку, — пожелал дварлинг и слуга тут же умчался за требуемым кушаньем.

Рихтер же, развалившись в плетёном кресле, продолжал любоваться видом раскинувшегося перед дварлингом ниц города. Вид с Холма Горбуна, где и высится особняк богатого торговца всё также прекрасен, как и все те дни с того момента, как Рихтер сумел позволить себе выкупить этот в то время разваливающийся особняк у обнищавшего дворянчика. Вид пленил его в то время, и не отпускает поныне.

Если для кого-то видеть на столь прекрасном озере сотни заводов — неприятно, то для Рихтера наоборот. Именно заводы — причина его любви к этому виду. Обозревая с наивысшей точки города все заводы, Рихтер мог воочию убедиться в своём превосходстве. Четвёртая часть раскинутых по берегам озера заводов, фабрик и верфей полностью принадлежит предприимчивому дварлингу. Ещё некоторой частью заводов он владеет в долях с иными предпринимателями, но и тут доля его акций наибольшая. А ведь помимо этих заводов у него есть иные в других районах города, близ реки, да в прочих деревнях. Рихтер настоящий меценат и рад этому.

— Ваш чай, — слуга поставил блюдце и наполнил его горячим напитком. Булочка появилась рядом. Сладко пахнущая. Так и щекочущая ноздри. У Рихтера собственная пекарня… у него много всего собственного.

— К вам гость, — передал слуга.

— Кто?

Дварлинг выказал недовольство. Все местные уже давно знают, что предприимчивый дварлинг даёт себе лишь двадцать минут отдыха в день, посвящая это время себе. Все считают его эстетом, который ежедневно в десять часов утра, проводит время за наблюдением прекраснейшего вида: сверкающим в солнечных лучах Мерцающим Озером. Никто и не догадывается, что Рихтер всё это время мысленно протягивает лапы к тем заводам, что ещё не принадлежат ему. Он прорабатывает планы их захвата, либо уничтожения. Ведь его мечта — захватить Мерцающее Озеро в единовластное пользование. Мечта того, кто раньше не имел ничего.

— Так кто там посмел мешать мне? — повторил Рихтер.

— Какой-то потрёпанный дор, — пояснил слуга. — Назвался членом Братства Теней и просил аудиенции.

— Братство…

Рихтер уж и забыл про этих неудачников. Единственное дело, которое от них требовалось — они провалили! Если бы сам Рихтер работал с такой же эффективностью, то давно бы разорился.

Но раз Братство вновь вернулось, то значит с этим делом нужно покончить.

— Веди его, — разрешил дварлинг, но добавил. — В кабинет.

Вид с веранды принадлежал Рихтеру и только ему. Даже слуга, обслуживающий господина, не смел поднять головы и посмотреть на блеск волн. Ведь слуга помнил, что обязан прибыльной работе тому факту, что прошлый слуга посмотрел на озеро вопреки завету. За что тут же лишился зрения.

Рихтер направился в свой кабинет, расположенный на том же втором этаже. Была бы воля Рихтера, он бы приказал возвести и третий этаж, но тут уж действовал запрет магистрата: все дома на Холме Горбуна не должны превышать определённой высоты. А потолки во дворце Рихтера высоченные, так что на возведение третьего этажа, до того момента, как Рихтер не приберёт к рукам всю власть в городе, можно и не мечтать.

Дорога по ворсистым коврам, по коридорам, облицованным деревянным панелями, привела дварлинга к рабочему кабинету. Тут его уже ожидал посетитель. Рихтер не спешил, так что ничего удивительного, что гость оказался в кабинете раньше, хоть и преодолел большее расстояние.

— Добрый день, — поздоровался гость, и озарил сугубо официозный кабинет широкой улыбкой.

— Добрый, — согласился Рихтер, воспоминания о чудесном виде на город у которого ещё не выветрились из памяти. — Вы действительно из Братства?

Гость ответил утвердительно и показал жетон. Предусмотрительность дора поражала. Рихтер точно знал, что большинство представителей хоть Братства, хоть Чернотопцев не утруждает себя ношением опознавательных жетонов. С одной стороны это правильно: ведь в Пределах и Пятнах Черни вся эта братия легко опознаёт друг друга по амуниции, на которой отмечается всё, что этот конкретный боец из себя представляет. Но вот в повседневной жизни, когда они облачены в обычные костюмы, как сидящий перед Рихтером дор, опознать в таких бойцах представителей какой-то специализированной гильдии весьма трудно. Для обычных разумных. Вот представители стражи легко распознают такую работу. Ведь отметка на Ауре ясно сигнализирует о том, чем занимается конкретный разумный.

Охрана дворца Рихтера также проверила слова дора и сочла их верными. Уж считывать с Ауры информацию стражники Рихтера умеют не хуже, а возможно и лучше, городской стражи. Но предприниматель решил перестраховаться. Точнее выказал здоровое недоверие. Он видел немного представителей Братства, но все они являли собой образцы крепости здоровья и развитости мускулатуры. И среди них не было детей. А этот дор явно не соответствует образу всего повидавшего представителя Братства. Только шрамы на лице, да внимательный взгляд подтверждал информацию с жетона и Ауры.