Адмиралъ из будущего. Царьград наш!

Оглавление

— С какого места начнём обстрел, Андрей Августович? — поинтересовался у адмирала начальник штаба?

— А сам как считаешь наиболее разумным?

— Думаю, что стоит ударить по укреплениям на мысе Эльмас, чтобы максимально привести их в негодность. Именно они будут представлять наибольшую помеху при десантировании в следующий раз.

— Вот именно поэтому мы так поступать и не будем…

Лицо Плансона немедленно выразило немой вопрос.

— Понимаешь, Константин Антонович, во — первых, у турок будет уйма времени, чтобы восстановить форты, а во — вторых, если мы обозначим направление нашего будущего удара, то они стянут именно туда как свою пехоту, так и полевую артиллерию, а её уже нашими длинными морскими пушками из складок местности выковыривать крайне затруднительно.

— Предлагаешь атаковать румелийское побережье?

— Именно. В этот раз ударим по европейскому берегу пролива. И то не в полную силу — не хватало ещё, чтобы османы стали перебрасывать силы из Дарданелл сюда.

— Но союзники…

— О себе думать надо! — отрезал Эбергард. — Наша задача приложить все силы, чтобы летняя десантная операция увенчалась успехом. Русский солдат, умываясь кровью на штурмах и в окопах, сделал уже немало, чтобы сначала спасти Париж, а потом удерживать на фронтах миллионы колбасников. Если Турция будет выбита из войны, то польза всем нам. И французам с англичанами тоже.

— Хорошо, — покладисто кивнул головой начальник штаба, — с чего тогда начнём?

— Думаю, что с укрепления Килия. А потом возьмёмся за мыс Узуньяр. Кстати о будущем, — неожиданно сменил тему командующий, — что с перевооружением «Синопа» и «Георгия»?

— Кетлинский докладывал, что из Керчи прибыли шесть одиннадцатидюймовых гаубиц. Думаю, что установка их на наши старые утюги займёт около двух недель.

— Добро.

— Четыре шестидюймовых уже на «Донце» и «Кубанце». Дней десять — и можно будет провести пробные стрельбы с канонерок.

— Ладно, об этом после… Валерий Иванович! — окликнул Андрей командира броненосца.

— Слушаю, ваше высокопревосходительство! — немедленно подлетел каперанг.

— Передайте своему штурману, чтобы он вывел эскадру к рассвету миль на двадцать к весту от Килии. И прикажите просигналить общее направление на остальные корабли.

— Есть! — Галанин козырнул и немедленно начал выполнять указания адмирала.

Ну, то есть, не бросился, конечно, самолично скакать по трапам, отыскивая штурманского офицера — просто отдал приказ передать оному, явиться на мостик.

Флагманский штурман, старший лейтенант Свирский, перед самым походом слёг с какой-то «инфлюэнцией». Каковая была совсем не редким явлением и в начале века двадцатого — грипп не дожидался, пока его соответственно назовут. Но Чёрное море отнюдь не какой-нибудь экзотический архипелаг, и, даже не балтийские шхеры — береговая линия и глубины давно известны, лоции составлены, так что даже юный мичманец способен вычислить курс «из пункта А в пункт Б». А уж на старшего штурмана «Евстафия» можно было положиться почти как на самого Господа Бога.

Да и все штурманы, и командиры кораблей эскадры, получив соответствующие указания, нисколько не смутились, и спокойно проложили курс. Оставалось лишь уберечься в тёмное время от столкновений.

А вот с этим вышло не очень гладко: «Свирепый» не то чтобы протаранил, но весьма чувствительно боднул носом борт «Императора Александра Первого». Вскользь «боднул». Но, если здоровенному пароходу это стоило совершенно незначительных повреждений обшивки, то небольшой миноносец свернул себе форштевень набок весьма серьёзно.

Казалось бы: с чего это маленький и низкий миноносец не разглядел, пусть даже в ночи, достаточно солидный пароход? Да ещё и влетел в него носом…

Чёрное море и летом иногда капризничает, а уж ранней весной — только успевай удивляться его сюрпризам…

Перед закатом солнца имелась нормальная высокая облачность, а вот через пару часов после «падения темноты», эскадра вошла в пелену сплошного и весьма сильного дождя. Завеса из мириадов водяных капель, сделала видимость совершенно околонулевой. Вот и вписался эсминец вместо морских просторов в борт гидрокрейсера…

Когда Эбергарда разбудили и сообщили о происшествии, адмирал смог подобрать то минимальное количество нематерных выражений, чтобы выразить свою мысль о том, что «Свирепого» должно буксировать в Севастополь, и займётся этим, например, «Завидный».

Почему «Завидный»? Да не почему. Просто сонный адмирал, которому сообщили, что его эскадра несёт потери ещё до вступления в боевое соприкосновение с противником, распсиховался. Не то чтобы впал в истерику, а просто решил, что раз данная боевая единица больше не способна выполнять свои функции, то соединение должно от неё избавиться. Но сам «Свирепый» мог и не догрести до главной базы флота (а ближе никаких других и не имелось).

Хотя, конечно, «неизбежные на море случайности» многократно встречались на любом флоте мира, но старшему лейтенанту Дорожинскому (командиру «Свирепого»), а так же вахтенному офицеру и рулевому пострадавшего миноносца в Севастополе грозил суд…

Первые лучи солнца, пробившее слегка подтаявшие облака увидели приблизительно там, где и планировалось — до укреплений Кили было около двадцати пяти миль.

Сведения об этой батарее имелись весьма приблизительные: ну наблюдали с моря уже давно, что здесь имеется форт, но аэропланы на разведку не летали, агентурные данные имелись весьма скудные, так что какие орудия установлены за валами, каково их количество, можно было только догадываться. Поэтому первый ход в сегодняшней партии делала авиация. С «Императора Николая» спустили на воду пару гидросамолётов, и те, застрекотав моторами, стали разгоняться по волнам. Оторвались от поверхности оба, и оба стали набирать высоту. На этот раз на каждом из них уже имелась хоть и дохленькая, но радиостанция, так что воздушная разведка теперь могла оказывать реальную и быструю помощь флоту.