|
Оценить:
|
Стругацкие. Лучшие произведения в одном томе
- Предыдущая
- 336/413
- Следующая
336
– Какого черта! – проговорил Андрей, потерявшись. – Кто тебе разрешил? Что за манера, черт побери!..
Изя поднял на него бессмысленные глаза, осклабился еще больше и сказал:
– Никогда я не думал, что вы столько понаворотили вокруг Красного Здания.
Андрей вырвал у него папку, с лязгом захлопнул железную дверцу и, взяв за плечо, толкнул Изю к табурету.
– Сядьте, Кацман, – сказал он, сдерживаясь из последних сил. В глазах у него все плыло от ярости. – Вы написали?
– Слушай, – сказал Изя. – Вы здесь все просто идиоты!.. Вас тут сидит сто пятьдесят кретинов, и вы никак не можете понять…
Но Андрей уже не смотрел на него. Он смотрел на листок с надписью «Показания подследственного И.Кацмана…». Никаких показаний там не было, там красовался рисунок пером – мужской орган в натуральную величину.
– Сволочь, – сказал Андрей и задохнулся. – Скотина.
Он сорвал телефонную трубку и трясущимся пальцем набрал номер.
– Фриц? Воронин говорит… – Свободной рукой он рванул на себе ворот. – Ты мне очень нужен. Зайди ко мне сейчас же, пожалуйста.
– В чем дело? – недовольно спросил Гейгер. – Я домой собираюсь.
– Я тебя очень прошу! – Андрей повысил голос. – Зайди ко мне!
Он повесил трубку и посмотрел на Изю. Он сейчас же обнаружил, что не может на него смотреть, и стал смотреть сквозь него. Изя булькал и хихикал на своей табуретке, потирал ладони и непрерывно говорил, разглагольствовал о чем-то с отвратительной самодовольной развязностью, что-то о Красном Здании, о совести, о дураках-свидетелях, – Андрей не слушал и не слышал. Решение, которое он принял, переполняло его страхом и каким-то дьявольским весельем. Все в нем плясало от возбуждения, он ждал и все никак не мог дождаться, что вот сейчас откроется дверь, мрачный злой Фриц шагнет в комнату, и как изменится тогда это отвратительное самодовольное лицо, исказится ужасом, позорным страхом… Особенно если Фриц явится с Румером. Одного вида Румера будет достаточно, его зверской волосатой хари с раздавленным носом… Андрей вдруг почувствовал холодок на спине. Он весь был в испарине. В конце концов, еще можно переиграть. Еще можно сказать: «Все в порядке, Фриц, все уладилось, извини за беспокойство…»
Дверь распахнулась, и вошел хмурый и недовольный Фриц Гейгер.
– Ну, в чем дело? – осведомился он и тут же увидел Изю. – А, привет! – сказал он, заулыбавшись. – Что это вы затеяли посреди ночи? Спать пора, утро скоро…
– Слушай, Фриц! – завопил Изя радостно. – Ну объясни хоть ты этому болвану! Ты же здесь большое начальство…
– Молчать, подследственный! – заорал Андрей, грохнув кулаком по столу.
Изя замолк, а Фриц мгновенно подобрался и посмотрел на Изю уже как-то по-другому.
– Эта сволочь издевается над следствием, – сказал Андрей сквозь зубы, стараясь унять дрожь во всем теле. – Эта сволочь запирается. Возьми его, Фриц, и пусть он скажет, что у него спрашивают.
Прозрачные нордические глаза Фрица широко раскрылись.
– А что у него спрашивают? – с деловитым весельем осведомился он.
– Это неважно, – сказал Андрей. – Дашь ему бумагу, он сам напишет. И пусть он скажет, что было в папке.
– Ясно, – сказал Фриц и повернулся к Изе.
Изя все еще не понимал. Или не верил. Он медленно потирал ладони и неуверенно осклаблялся.
– Ну что ж, мой еврей, пойдем? – ласково сказал Фриц. Угрюмости и хмурости его как не бывало. – Пошевеливайся, мой славный!
Изя все медлил, и тогда Фриц взял его за воротник, повернул и подтолкнул к двери. Изя потерял равновесие и схватился за косяк. Лицо его побелело. Он понял.
– Ребята, – сказал он севшим голосом. – Ребята, подождите…
– Если что, мы будем в подвале, – бархатно промурлыкал Фриц, улыбнулся Андрею и выпихнул Изю в коридор.
Все. Ощущая противный тошный холодок внутри, Андрей прошелся по кабинету, гася лишний свет. Все. Он сел за стол и некоторое время сидел, уронив голову в ладони. Он был весь в испарине, как перед обмороком. В ушах шумело, и сквозь этот шум он все время слышал беззвучный и оглушительный, тоскливый, отчаянный, севший голос Изи: «Ребята, подождите… Ребята, подождите…» И еще была торжественно ревущая музыка, топот и шарканье по паркету, звон посуды и невнятное шамканье: «…гюмку кюгасо и а-ня-няс!..» Он оторвал руки от лица и бессмысленно уставился в изображение мужского органа. Потом взял листок и принялся рвать его на длинные узкие полоски, бросил бумажную лапшу в мусорную корзину и снова спрятал лицо в руки. Все. Надо было ждать. Набраться терпения и ждать. Тогда все оправдается. Пропадет дурнота, и можно будет вздохнуть с облегчением.
– Да, Андрей, иногда приходится идти и на это, – услышал он знакомый спокойный голос.
С табуретки, где несколько минут назад сидел Изя, теперь, положив ногу на ногу и сцепив тонкие белые пальцы на колене, смотрел на Андрея Наставник, грустный, с усталым лицом. Он тихонько кивал головой, уголки рта его были скорбно опущены.
– Во имя Эксперимента? – хрипло спросил Андрей.
– И во имя Эксперимента тоже, – сказал Наставник. – Но прежде всего – во имя себя самого. Дороги в обход нет. Надо было пройти и через это. Нам ведь нужны не всякие люди. Нам нужны люди особого типа.
– Какого?
– Вот этого-то мы и не знаем, – сказал Наставник с тихим сожалением. – Мы знаем только, какие люди нам не нужны.
– Такие, как Кацман?
Наставник одними глазами показал: да.
– А такие, как Румер?
Наставник усмехнулся.
– Такие, как Румер, это – не люди. Это живые орудия, Андрей. Используя таких, как Румер, во имя и на благо таких, как Ван, дядя Юра… понимаешь?
- Предыдущая
- 336/413
- Следующая
