Бремя Крузенштерна

Оглавление

Лена несколько раз была свидетельницей того, как Светлане перемывали косточки и все сплетни и пересуды сводились к одному: красивой Светке все дается даром, а потому она слишком легкомысленно относится к жизни. И только, быть может, Лена прекрасно знала, что это далеко не так, являясь поверенной ее сердечных тайн.

Время от времени, Светлана сама спускалась к Лене, когда ей оставленной очередным поклонником с которым она уже решительно связывала свое будущее, было тяжко и горько. Либо, наоборот, она никак не могла решиться разорвать отношения с опостылевшим любовником и тогда в тишине подвала, куда редко кто заглядывал и где никто не мог ни помешать, ни подслушать их, изливала Лене душу, а иногда просто молча плакала. Утешая и сочувствуя подруге, Лена тогда поняла, что быть красивой тоже не сахар.

Но став свидетельницей рухнувших надежд, горечи расставаний и унизительных объяснений, Лена поняла и то, что Светлана отчасти виновата сама, упрямо гоняясь за

мечтами о неземной любви, мерседесом и вечным праздником Парижа, искренне удивляясь, почему эти мечты так и не осуществляются. Но тогда чего же ожидать ей, Лене? А она уже ничего не ждала. Тщательно вытирая руки о полотенце, она разглядывала себя в маленькое зеркальце, висящее над умывальником.

Было время и она жестоко завидовала Светлане, но, к счастью, быстро сообразила, что легче ей самой от этого не будет, и что Светлана -- это Светлана: ей, с ее красотой где-то будет легко, а где-то трудно и это ее крест. А Лена -- это Лена и ей, старой деве, уготованы одинокие холодные ночи, неясные грезы, единственное, что будет согревать их, и дни похожие один на другой.

Ну вот, Лена вздохнув, потянула себя за прядь волос: ведь только что вымыла голову, а они опять висят сосульками. М-да, это не Светланины пышные локоны, но зато у Лены есть квартирка, оставшаяся после маминой смерти и подвал, в котором кроме Лены никто не горит желанием работать. Об этом ей сказала все та же Светлана, как-то оторвавшись от чтения любовного романа, которые поглащала в немереных количествах. Тогда она заявила Лене, поднявшейся за какой-то надобностью на абонемент, что она может смело требовать повышение зарплаты, потому что кроме Лены никто не будет работать в подвале, в этом, так называемом, отделе редких книг.

Ангелина Ивановна, случившаяся здесь же, сделал вид, что не слышала ее. Сама Ангелина Ивановна, будучи директором их маленькой библиотеки, не часто беспокоила Лену, зная ее аккуратность и обязательность, что Лену устраивало вполне.

Ей только решительно не нравилось, что в последнее время Ангелина Ивановна вознамерилась устроить ее личную жизнь. Похоже, что сейчас, за чаем речь пойдет именно об этом. Обреченно вздохнув, Лена вернулась в кабинет -- больше всего на свете ей не хотелось обижать заботливую Ангелину Ивановну.

Чай заварился, между кружками на фольге лежал шоколад. Помешивая ложечкой горячий чай, Ангелина Ивановна задумчиво наблюдая за усаживающейся Леной, поинтересовалась:

-- Как у тебя дела?

-- Хорошо. Отчет за месяц я сдам вам завтра.

-- Знаю, что сдашь, - с досадой отмахнулась Ангелина Ивановна и нейтрально сообщила: - Юлия Петровна отложила тебе журнальчики которые ты просила. Перед уходом велела передать их персонально тебе. Вот, - и протянула Лене "Лизу", "Gеo" и газету "Книжное обозрение".

-- Спасибо, - Лена суетливо принялась запиживать их в сумку.

-- Ты же не собираешься губить вечер на эти журналы?

-- Собираюсь, - кивнула Лена, грея пальцы о фаянсовые бока горячей кружки, не смея поднять глаз на собеседницу, уже с тоской понимая, куда та клонит.

-- Ты кушай, кушай, - подвинула поближе к ней шоколад Ангелина Ивановна, заметив, что девушка скована.

Шоколад оказался вкусным и нежным. Какое-то время понаблюдав за Леной, сосредоточено жующей шоколад и видимо не думя поддерживать начатый разговор, Ангелина Ивановна выбралась из-за стола, взяла чайник, зачем-то переставив его на подоконник. Какое-то время она смотрела в окно, предоставив Лене возможность спокойно попить чай.

-- Подойди-ка сюда, Леночка, - вдруг позвала она ее, и когда девушка подошла, кивком показала на то, что ее заинтересовало.

От библиотечного крыльца по тенистой дорожке, которую перегораживал припаркованный серебристый Опель, шла пара. Парень в разноцветной гавайской рубахе с могучей шеей и бритым затылком уверенно вел под руку свою спутницу -- девушку в коротенькой юбке, открывавшей длинные стройные ноги. Густая волна каштановых лоеонов упруго подрагивала в такт ее походки. Парень распахнул перед девушкой дверцу Опеля и, как только она села в него, захлопнул. "Словно дверцу ловушки" - подумалось Лене. Машина уехала, а Ангелина Ивановна не скрывала своего возмущения.

-- Поразительно! Вчера один, сегодня другой и все в рткрытую, не стесняясь, как будто, так и должно быть. А ведь было время, когда таких вещей стыдились.

-- Ну... теперь девушки могут сами выбирать кавалеров, - заступилась за подругу Лена.

-- Чушь! Это простое, слишком простое, оправдание безнравственности. Ты вот не подражаешь Светланиному поведению? - кивнула в сторону окна директриса.

-- Я не Света, - улыбнулась Лена.

-- Вот именно! - назидательно подняла палец Ангелина Ивановна. - Ты умная девушка и понимаешь: тут нечем гордиться. Гоняясь за журавлями, не удержишь и синицу в рукух. Нужно уметь удержать то, что имеешь. Леночка, ты же знаешь: твоя судьба мне не безразлична. Есть хороший человек, во всех отношениях положительный... ты ведь понимаешь о ком я говорю? Мой тебе совет, девочка, брось-ка свои журнальчики и сходи с Васей в кино или куда-нибудь туда, что посещает нынешняя молодежь.