Сорвать маску

Оглавление

– Позаботься о нем, мама.

Миссис Тэттон кивнула, и в ее глазах тоже заблестели слезы, которые она с трудом сдерживала.

– Будь осторожнее, Арабелла, прошу тебя. И… – она ласково коснулась обеими руками щек дочери, – я по-прежнему не одобряю твои действия, но знаю, почему ты так поступаешь. И я тебе благодарна. Молюсь, чтобы твой план оказался удачен и за нами вернулась карета.

Эти слова из уст матери очень и очень многое значили для Арабеллы. Они укрепили ее решимость, которая начала быстро рассыпаться в прах при мысли о том, что ей предстоит встреча с Домиником.

– Спасибо, мама, – прошептала молодая женщина и поцеловала мать в щеку. Затем, боясь не справиться со слезами, натянула капюшон плаща и вышла, закрыв за собой дверь.

Карета была пуста. Арабелла порадовалась этому открытию. У нее не было ни малейшего желания плакать при Доминике, когда ее мать и сын осторожно выглядывают из-за грязных окон…

В новом доме Арабеллы его тоже не было.

Дом – замечательный особняк на респектабельной улице Керзон-стрит, ничем не похожей на захолустье вроде Флауэр-энд-Дин. Слуги выстроились в коридоре, ожидая прибытия новой хозяйки, словно она – герцогиня, а не любовница герцога. Их уважительное отношение существенно облегчило ей жизнь. Однако она прекрасно помнила, какие надежды лелеяла шесть лет назад, будучи глупой, наивной девушкой, влюбившейся в парня, которому предстояло стать герцогом.

Пожилой дворецкий поклонился:

– Меня зовут Джеммел. Добро пожаловать на Керзон-стрит, мисс Тэттон. Мы очень рады вашему приезду.

Уже очень давно никто не называл ее так. Она оставалась Арабеллой Марлбрук, хотя Генри умер два года назад. Ее рассердило желание Доминика вычеркнуть бывшего мужа из жизни своей любовницы. Вычеркнуть из памяти человека, который спас ее. Арабелла хотела было поправить дворецкого, но передумала. Она совершила бы очередную глупость. Это дом Доминика, его деньги, и ни к чему создавать неловкость в отношениях со слугами в расчете на их расположение и готовность сохранить секрет. Поэтому Арабелла с улыбкой прошла вдоль собравшихся, знакомясь со всеми, повторяя вслух их имена и говоря, что она очень рада всех видеть. Выразив уверенность в том, что они прекрасно поладят, она отправилась осматривать дом.

Ее сопровождал дворецкий, и Арабелла приложила все усилия, чтобы пробить броню надлежащего отстраненного раболепия. К тому времени, как подали чай в гостиной, она сумела разговорить Джеммела и узнала все о трех маленьких внучках и десяти внуках пожилого мужчины. Его жена Мэри – лучшая экономка в Англии – скончалась три года назад. Они целых двадцать лет служили в охотничьем доме герцога Гамильтона в Шотландии, а затем переехали на юг, потому что семья важнее.

Арабелла поняла, что наступил подходящий момент заговорить о собственной семье, рассказать дворецкому о сыне и матери. И когда она объяснила суть проблемы, мистер Джеммел проявил такт и понимание, не обманув ее надежд.

Она прекрасно понимала, что выполнение ее просьбы представляет для слуг немалый риск. Осознавал это и Джеммел. Однако иного выхода у Арабеллы не было. И дворецкий согласился, пообещав лично поговорить с другими слугами, и подал Арабелле записку, оставленную Домиником.

Сердце забилось чаще, во рту пересохло, когда Арабелла сломала печать и развернула сложенный лист. Она узнала его почерк сразу же – решительный, размашистый, бойко текущий с кончика пера, прижатого к бумаге.

Письмо было лаконичным и состояло из двух строчек, в которых Доминик выражал надежду на то, что дом и прислуга ей понравились, и сообщал, что заглянет вечером.

Ну разумеется, он придет вечером! Джентльмены не навещали своих любовниц при свете дня, когда любой мог догадаться о цели их визита. Арабелла попыталась не думать о том, что сулил вечер. Она разберется с этим позже. Пока можно сосредоточиться на более приятных вещах.

Она позвонила в колокольчик, вызывая дворецкого, и отправила карету на Флауэр-энд-Дин-стрит – за матерью и Арчи.

Днем из-за облаков наконец-то вышло солнце. Арабелла была уверена, что это добрый знак, и поделилась своей мыслью с матерью, пока они бродили по комнатам дома на Керзон-стрит. Миссис Тэттон то и дело останавливалась, чтобы восхититься превосходной мебелью, богатой тканью занавесей и сверкающим хрусталем люстр.

– Арабелла, эти стулья сделаны в мастерской мистера Чиппендейла. А эта камка стоит тридцать шиллингов за ярд. Я слышала, что даже у самого принца Уэльского в Карлтон-Хаус такие обои.

Арабелла не стала упоминать о том, что мужская одежда, висевшая в одном из гардеробов в ее спальне, сшита одним из лучших портных города, Джоном Вестоном. И о том, что от вещей слабо пахнет одеколоном Доминика.

После долгого заточения в крохотной комнате на Флауэр-энд-Дин-стрит Арчи носился по просторному дому, охваченный бурным возбуждением.

– Все комнаты обставлены с таким вкусом и шиком… Должно быть, этот… джентльмен действительно весьма богат, – заметила миссис Тэттон. Нахмурившись, она остановилась, по ее лицу вновь скользнула тень беспокойства. – Я виню себя в том, что дошло до этого… – тихо произнесла она, чтобы не услышал Арчи, и промокнула глаза маленьким платочком.

– Тише, успокойся, мама. Ты расстроишь Арчи. – Арабелла взглянула на сына и с облегчением поняла, что он слишком занят скачкой на воображаемой лошади, чтобы обращать внимание на что-либо еще.

– Прости, Арабелла. Но одна мысль о том, что ты стала любовницей какого-то богача…

– Не такая уж плохая сделка, мама. Заверяю тебя, это лучшее, на что можно было рассчитывать. – Перед глазами снова промелькнула картина – нетрезвые джентльмены гурьбой вваливаются в гостиную миссис Сильвер… Арабелла не смогла подавить дрожь. Она поспешно отогнала эту мысль и заставила себя подарить матери ободряющую улыбку. – И мы только выиграем.